Сейчас у него в корыте лежал только что вынутый экспонат — серебристый овцеволк. На Большой Земле эти несчастные создания по всей вероятности вымерли бы в третьем поколении; здесь же каждую стаю опекали несколько асфальтовых горилл, снабжавших этих горе-хищников различной падалью. К счастью, они не приобрели мерзкой внешности гиен, а по традициям Степухи превратились в очаровательных барашков на сильных собачьих ногах, и только мощные зубы, способные загрызть быка, если бы только здесь водились быки, выдавали в них хищников. Варвара подсунула руки под курчавое мерлушковое брюхо и легко, словно это была плюшевая игрушка, вынула чучело из корыта. Собственно говоря, это было не чучело, а мумия — легкая, совершенно обезвоженная ткань. Это со шкурами всяческая возня — выделка, лепка модели, строительство каркаса… Просто удивительно, сколько сил отнимало все это у таксидермистов, пока не был изобретен метод сублимационной сушки. А теперь, в сущности, и человек не нужен, разве что всякими проволочками да пружинками придать мертвому достаточно правдоподобную позу.
А затем — уже работа для Пегаса: ни шкуры не снимать, ни всякими снадобьями не нашпиговывать, как делали это в прошлые времена. Просто сунуть тушку на пару часов в жидкий азот, а потом на простой морозец градусов под тридцать. И насос включить помощнее. Вода из организма прямо так мельчайшими кристалликами льда и будет уходить. Сублимироваться. Вот и вся процедура. Примерно через триста-четыреста часов — вот такая невесомая игрушка, и правдоподобие полное: зверь как живой.
Настолько все просто, что и делать ей тут нечего.
Она повернулась и пошла наверх, в двухсветную скульптурную мастерскую. Здесь будет посложнее, ведь на кухне нашлось несколько таких шкур, что от этих зверюг жутко становится — приводит в ужас убогость собственной фантазии. А фотографий нет, не говоря уже о голограммах. Как тут изготовишь каркас? Она задвинула овцеволка в уголок, пошла к рабочему столику и сняла с недавно начатой глиняной фигурки мокрую тряпку. Модель в десятую долю натуральной величины должна была изображать сумчатую длинношерстную жабу. Варвара дошла до пределов своего воображения, но кошмарное создание не выглядело живым. Каких-то деталей не хватало. Может, достоверности позы?..
Варвара вздохнула и накинула тряпку на модель. Придется ждать, пока кто-нибудь не запечатлеет этого красавца на пленку. Она засучила рукава и занялась консольной экспозицией «Утро в лесу». Овцеволк очень кстати, без него картина была бы чересчур идиллической. Мха и лишайников маловато, завтра придется сгонять Пегаса к Ящеричному хребту. Ведь со дня на день могут нагрянуть прибывающие гости, с ними предстоит очень серьезный разговор, и для пущей убедительности стоит продемонстрировать несколько готовых работ. И для установления доверия к ее способностям. Не первокурсница же она, в самом деле.
Стены мастерской пожелтели — над Степухой ронял луковичную шелуху закатных облаков традиционный вечер. Спину уже поламывало от усталости, как-никак, а каждый день она не знала отдыха с шести утра и до самой темноты.
Прошаркал Пегас и безмолвно замер за спиной.
Она этого страшно не любила, и Пегас должен был бы об этом помнить. Одернуть его неловко: калека. Да и работа все равно не клеится — вдохновения ни на волос. Жабий. Сумчатый.
— Послушай, Пегасина, — сказала она, стоя на коленках в пересохшем ягеле. — Над моделью — полка, на полке — колпак от эксикатора. Достань, будь другом, только в целом виде.
Она не оборачивалась, торопясь закончить хотя бы нижний ярус экспозиции, но по звукам за спиной догадывалась, что дотянуться до высокой полки Пегасу как-то не удается. Плоховато склеил его Тёмка. Сюда пришли два корабля, так неужели на них не найдется ни одного приличного робомеханика?
— Ладно, я сама… — начала она и осеклась: Пегас, поднявшийся было на дыбы, неловко покачнулся и всеми опорными копытами и оперативными щупальцами, приданными вычислительным бурдюкам, обрушился на злополучную модель.
— Куда ты, старый осел! — крикнула, не сдержавшись, Варвара и тут же пожалела: на крик мгновенно явилась Пегги.
Ситуацию она оценила с порога.
— Старый осел! — завопила она, повышая тональность на каждом слоге и в результате переходя на ультразвук. — Старыйстарыйстарыйстарыйстарый осел!!!
Варвара поднялась с колен. В свое время она вложила немало труда в то, чтобы запрограммировать своих роботов на дружески-юмористические отношения. Но с юмором у роботов оказалось туговато…
— Пошла вон, — не повышая голоса, велела она Пегги. — А ты, Пегасина, прости нас. Завтра я ее перепрограммирую.