Франческа взглянула на красную розу, которую он ей подарил: цветок стоял на столике, в изящной вазе. Она вспомнила, как Джакомо смотрел на нее и как учащенно забилось ее сердце, когда она сама увидела его впервые — во время рискованного трюка на пределе человеческих возможностей.
Казанова — настоящий бунтарь, неудивительно, что Венеция так его боится, ведь он воплощает в себе все то, от чего этот город хочет избавиться. Он сам сказал, что никогда не откажется от своей сути ради каких-нибудь жалких общественных привилегий. В этой фразе столько гордости, что бросает в дрожь. Да, дело именно в этом: Венеция дрожит от страха при виде Казановы, потому государственные инквизиторы и гвардейцы и не спускают с него глаз.
Франческа восхищалась им, и мысли о ее новом герое придали сил и затмили раздражение от ссоры с отцом. Девушка знала, что вступает на опасный путь, но твердо решила не отступать: она не станет покорно наблюдать, как ее жизнь рушится во имя общепринятых правил и отцовских желаний. Франческа знала, что отец ее любит, и сама питала к нему самую искреннюю привязанность, однако с тех пор, как умерла ее мать, он сильно изменился. Безусловно, в чем-то его можно было понять, но, с другой стороны, девушка больше не хотела мириться с тем, что он держит ее взаперти лишь потому, что боится новой утраты. Конечно, отцом движет желание защитить свое дитя, но его забота слишком настойчива и тяжела. Отец всегда мечтал, чтобы она жила под стеклянным колпаком, потому и пообещал ее руку этому ничтожеству Дзагури, а за это ему нет прощения.
Франческа прекрасно понимала, что не стоит доверять Казанове: совершенно очевидно, насколько велико его самолюбие, и маска романтического героя запросто может оказаться не чем иным, как корыстным притворством. Однако было в нем нечто безнадежное и в то же время возвышенное, что совершенно покорило ее. Как будто в глубине его аквамариновых глазах скрывается настоящее пламя — жажда жизни и сильных чувств. Этот огонь сжигает его сердце и душу, а заодно может полностью изменить и ее жизнь, если только допустить такую возможность.
За одно это Франческа была благодарна Казанове: с момента их встречи она чувствовала себя живой.
Именно это ощущение и дало ей силы воспротивиться отцовской воле и сражаться за собственное счастье.
Франческа вытерла слезы тыльной стороной ладони, встала и подошла к лакированному туалетному столику, украшенному восточными мотивами, — очаровательному примеру стиля шинуазри, что так нравился ее матери.
Девушка взглянула в зеркало: на нее смотрело юное создание, стоящее на пороге бездны под названием жизнь, и только страх мешал ей расправить крылья.
Но больше она не будет бояться, никогда.
В зеркале виднелся любимый клавесин Франчески, стоящий в углу спальни. Всего в доме их было три, и один девушка потребовала разместить в своей комнате. Ее не заботила плохая акустика помещения и необычное расположение инструмента, ей просто хотелось, чтобы любимый клавесин был всегда рядом и она могла бы играть на нем когда вздумается. Отец, который в конце концов всегда уступал ее просьбам, не стал противиться.
Франческа обвела взглядом изящные узоры и великолепные цветы, нарисованные на корпусе инструмента. Она села за клавесин и сделала глубокий вдох, а потом коснулась пальцами клавиш. Комнату наполнили чистейшие, хрустальные звуки. Руки Франчески затанцевали, давая жизнь музыке.
В тот день она разучивала произведения Скарлатти, но сейчас ей захотелось забыться в мелодии первой сонаты для клавесина авторства Бенедетто Марчелло. В волшебной работе знаменитого венецианского композитора девушка чувствовала истинную любовь к родному городу, будто само дыхание Венеции легло в основу чудесной музыки. Франческе никогда не надоедало играть это произведение. Размеренное ларго начала мелодии постепенно переходило в задорную улыбку аллегро, чтобы помчаться в безудержном престо, а затем вновь замедлиться и успокоиться ближе к концу. Ноты следовали одна за другой, словно рифмы таинственного заклинания, и соната воплощала в себе величие вечности.
Любимой мелодии удалось вернуть улыбку на лицо Франчески. Следуя за изяществом и радостным настроением произведения, девушка чувствовала всю грандиозность и бесконечность души композитора, написавшего его. Как будто автор говорил с ней через ноты, рассказывал о свободе, которую он ощущал, создавая свою музыку: творчество было для него волшебным окном в другой мир среди жизни, полной забот и тревог, на службе у Венецианской республики. История Бенедетто Марчелло всегда казалась ей похожей на историю их родного города: знатный венецианец, он был заложником политических интриг и собственного положения, но в то же время мог быть полностью свободен в моменты, которые посвящал искусству и в первую очередь музыке.