Вскоре к Казанове присоединился Маттео Брагадин, и он, напротив, выглядел крайне обеспокоенным. Не обращая никакого внимания на красоту ясного летнего дня, он сразу же заговорил с другом об ответственности и рисках, которым тот себя подвергает. Джакомо совершенно не хотелось выслушивать подобные увещевания, и он с удовольствием предложил бы своему покровителю сменить тему, но не хотел показаться невежливым. Так что Казанова терпеливо слушал, решив считать скучную проповедь единственной ложкой дегтя в этот чудесный день.
— В колодце было что-нибудь? — наконец смог вставить Джакомо.
Брагадин тяжело вздохнул, на его лице явственно читались усталость и отчаяние. Старый потрепанный парик слегка съехал набок, что еще сильнее подчеркивало его обеспокоенность.
— Джакомо, так не может продолжаться. Вы рискуете жизнью, поверьте.
— Из-за подобной малости?
— Я бы так не сказал.
— Почему же?
— Вы только представьте, если бы кто-то обнаружил тайник и нашел ту записку, которая сейчас у меня…
Джакомо невольно расплылся в улыбке.
— Но ведь этого не произошло, мой друг, не так ли?
— Я не понимаю, как вы можете… — покачал головой Брагадин.
— Могу что?
— Быть таким счастливым. Хотя нет, пожалуй, я знаю, в чем дело.
В самом деле? И в чем же?
— В вашей ребяческой несознательности.
— Наверное, вы правы, мой друг. Но именно это и есть смысл моей жизни.
Брагадин закатил глаза к небу, как будто ему приходилось иметь дело с умалишенным.
— Так и думал, что вы это скажете.
— Вы не хотите отдать мне то, что нашли?
Не удостоив друга ответом, пожилой сенатор достал из кармана изношенного камзола листок бумаги.
Казанова схватил его, развернул и жадно впился глазами в несколько строк:
Завтра я буду свободна. Отец едет за город по делам и вернется только на следующий день. Уйти из дома я не смогу. Заберитесь на крышу соседнего дома, принесите с собой веревку и привяжите ее к трубе дымохода. Добраться оттуда до окна мансарды для такого актробата-канатоходца, как вы, будет несложно. Я оставлю окно открытым.
Жду ваших вестей.
Казанова улыбнулся: Франческа быстро учится. Жестом он привлек внимание официанта в ливрее и, когда тот подошел, попросил:
— У вас есть перо и чернильница? Мне нужно написать письмо.
Официант молча кивнул, ненадолго исчез, а через минуту уже принес столько разнообразных письменных принадлежностей, что можно было бы написать целый роман. Казанова во «Флориане» слыл постоянным клиентом, и владельцы были готовы исполнить любой его каприз. Пожалуй, только Карло Гольдони мог бы похвастаться подобным обращением.
Джакомо поблагодарил официанта кивком головы, Взял пышное перо, обмакнул наконечник в чернильницу и написал лаконичный ответ:
Я приду.
Он не стал ничего добавлять: чем меньше следов, тем лучше. Рисковать — это одно, а идти на верную гибель — совсем другое.
Джакомо вернул перо и чернильницу официанту и снова повернулся к Маттео Брагадину.
— Послушайте, — сказал он, — я вынужден снова просить вас о помощи.
Казанова улыбнулся, потому что в глубине души ему нравилось подначивать своего верного друга, которому он был действительно многим обязан. Но в то же время Джакомо знал, что перепалки между ним и благородным Брагадином — это своего рода игра, и, несмотря на все жалобы и вздохи, на самом деле Маттео нравится участвовать в рискованных планах приятеля. Это помогает ему чувствовать себя живым — уж точно живее, чем большая часть венецианцев.
Глава 29
Скрытый смысл пари
Поверхность зеркала была идеально ровной и прозрачной, словно кусок чистейшего льда. Огромное, сверкающее, оно занимало большую часть стены, отделанной изящными панелями. Зеркало было вставлено в массивную деревянную раму, покрытую золотистой краской и украшенную изысканной резьбой: по бокам тянулись затейливые узоры, а наверху виднелась голова льва. Казалось, хищник настороженно наблюдает с высоты за всем, что происходит в гостиной.
Маргарет внимательно рассматривала свое отражение. Ей нравилось то, что она видела: золотистые локоны, алые губы, белоснежная кожа, сверкающие глаза. Словом, внешность ее была безупречной, однако нельзя было сказать то же самое о выражении лица: оно выдавало крайнюю обеспокоенность. Графиня никак не могла решить, продолжать ли доверять Гретхен. Можно, конечно, ее убить, но что потом?
Маргарет глубоко вздохнула. Эта неприятная мысль в очередной раз напомнила ей, как она ненавидит Казанову, а заодно и как сложно найти преданную, внимательную и надежную служанку.