Не удержавшись, Тейн расхохотался, по-детски весело и задорно.
— А тебе не приходило в голову, что я о тебе забочусь?
Удивленно вытаращившись на повелителя теней, Кэйн на несколько мгновений даже растерялся, немного смутившись.
— Но ты меня уже спас, — сказал он, делая акцент на слове "уже".
— И что?
— Э-э… И ничего, — тихо пробормотал он, окончательно не зная, что сказать.
— Я точно еще болен! — раздраженно воскликнул он через секунду, и стал заглатывать завтрак, казалось, не пережевывая.
Тейн, пожав плечами, невозмутимо сидел на краю постели и уплетал бекон с глазуньей.
— Ты только не подавись! — как можно мягче заметил он.
Пока он заканчивал фразу, с тарелки Кэйна исчез последний ломтик бекона.
— Спасибо за еду! — Фира сунул пустую тарелку под нос Алкайдэ.
— Ты же видишь — я еще завтракаю, — терпеливо объяснил тот, тыльной стороной руки отстраняя тарелку.
Откинув тарелку в сторону (упала на дальний край кровати), Фира дернул одеяло, перевернулся на бок и накрылся им почти с головой.
— Тебе холодно? — покосился на него Алкайдэ.
— Я устал. Я сплю.
— И часто ты во сне разговариваешь?
— Только когда меня донимают.
— Значит, теперь я тебя донимаю? — Тейн искренне изумился.
Снова растерянное молчание.
— Н-нет, — признал Кэйн.
Тейн заботливо подоткнул одеяло.
— Тебе и правда стоит поспать. Ты справишься, если я отлучусь… в театр?
Вначале вопрос остался без ответа. Тейн слегка напрягся. Из-под одеяла донеслись приглушенные смешки. Но Кэйн все же не справился с собой и заржал в полный голос. Одеяло содрогалось от смеха.
Не обращая внимания на смех из-под одеяла, Тейн собрал тарелки и вышел на кухню. "Справится", — удовлетворенно подумал он.
Фира откинул одеяло в сторону и сел на кровати. От смеха его щеки покраснели и по ним стекало несколько слезинок.
— А ты честно в театр собрался?
— Ну… это был один из вариантов, — честно ответил Тейн. — А что? — добавил он, входя в комнату.
— Ничего, — улыбнувшись, вздохнул Кэйн, — просто поражаюсь. Иди, — добавил он, откинувшись на подушки и широко раскинув руки, — со мной все будет нормально.
— Тогда увидимся вечером. Если ты, конечно, не исчезнешь мистическим образом.
С этими словами Тейн выскользнул из номера.
— Это был намек? — пробормотал Кэйн после того, как услышал щелчок входной двери. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, постаравшись взять себя в руки. — В любом случае, сегодня я никуда не намереваюсь исчезать.
***
Тейн неторопливо брел по осенним улицам Суюди. Впрочем, здесь осень никак не ощущалась. Деревья на пути не попадались, а многоэтажки в любое время года оставались просто многоэтажками.
Тейн любил человеческое искусство. Для него оно всегда оставалось символом свободы. Столько граней и оттенков, столько смыслов и разновидностей. Как легко заблудиться на дорожках Прекрасного. И разве это — не свобода? Делать… Нет, творить подобно Демиургам — разве это не есть одна из высших форм свободы? И восхищаясь живописью и архитектурой, любя театр и музыку, он мог часами созерцать или слушать Прекрасное и Великое.
Но сегодня, сейчас, впервые за долгое время, ему не хотелось никаких выставок и театров. Он задумчиво брел по многолюдным улицам, не зная, куда бы пойти. Вот уже несколько часов он слонялся вот так, без какой-либо особенной цели.
Тейн, повелитель теней, житель сумрачной Нави, тот, с кем не могли сладить уже столько тысяч лет боги мертвых, чувствовал смятение. Как будто после того, как он спас Фиру, что-то безвозвратно закончилось. Нет, он вовсе не жалел о том, что совершил. Но… Сейчас он точно знал, что может вот так же спокойно брести по улицам еще сколь угодно долго — никто не нарушит его уединения. И забавный чудак с киноварно-красными волосами не возникнет вдруг из ниоткуда и не внесет сумятицу в распланированный вечер. И Тейн признался себе, что это скучно. До ужаса скучно.
Постепенно его мысли унеслись далеко в прошлое. Алкайдэ вспомнил еще одного человека, однажды нарушившего весь ход его жизни. И еще вспомнил цену этого.
Тряхнув головой, он отогнал дурные мысли прочь. Гуляя, он сам не заметил, как вернулся к отелю. Решив, что прогулок и раздумий хватит, он направился в номер. А по пути надеялся, что Фира еще не исчез, что когда он войдет в номер, то увидит его — такого же саркастичного, с этой его вечной ухмылкой и добрым взглядом. Но в то же время он боялся этого. Боялся, что история может повториться снова. И тогда вся его сила вновь может оказаться бесполезной.