И вот де Ламбер дает Попову уроки летного искусства… 19 апреля 1910 года Аэроклуб Франции вручает Попову — второму русскому — диплом пилота-авиатора.
Но у Попова нет средств на покупку аэроплана. Фирма предоставила русскому два аппарата в кредит на льготных условиях, связав обязательством способствовать продаже «райтов» в Росии.
На весенних состязаниях в Канне, организованных той же фирмой «Ариэль», Николай Евграфович выигрывает самый большой приз — за полет над морем. «У меня в Канне мотор часов девять подряд отказывался работать, — рассказывает он. — И только без четверти шесть, за пятнадцать минут до конца состязаний, мне удалось подняться… В день полета пришло известие о гибели Леблона. Все авиаторы отказались лететь, и я один в тот вечер поднялся. Публика, изможденная долгим ожиданием, встретила меня овациями… Так создался мой успех. Ему благоприятствовал и закат солнца, который захватил меня в море, озарял мой аппарат в пурпурный цвет, создавая волшебную картину человека-птицы».
Что бы ни говорил репортерам с присущей ему скромностью Попов, но на состязаниях в Канне он оказался достойным соперником бельгийца Христианса и швейцарца Эдмонда. Его последующие полеты на родине смелы, специалисты предсказывают новые успехи русского пилота. Единственное, в чем можно, по мнению коллег-авиаторов, упрекнуть Попова, — это в недостаточном умении совершать скользящий полет с остановленным двигателем. Несколько посадок Николая Евграфовича сопровождались поломкой полозьев.
Не на радость судьба связала Попова с самолетами конструкции Райтов. В первый же день авиационной недели, проходившей в конце апреля 1910 года в Петербурге, у Попова не заводился двигатель. Над летным полем неторопливо кружили на «фарманах» его «старые знакомые» Христиане и Эдмонд. Смелей и искусней их совершал эволюции в небе на «Блерио» француз Леон Моран, и публика справедливо награждала его аплодисментами. И все ждали, когда же, наконец, взлетит родной русский человек?
Первая международная авиационная неделя в Петербурге проходила с 25 апреля по 2 мая 1910 года. В ней участвовали шесть авиаторов: русский Н. Е. Попов («Райт»), бельгиец Христианс и швейцарец Эдмонд (на «фарманах»), немец Винцерс («Антуанетт»), француженка де Ларош («Вуазен»), француз Моран («Блерио»). Таким образом, на неделе были представлены почти все известные в то время конструкции самолетов. Раймонде де Ларош не удалось совершить на этих состязаниях ни одного полета из-за неисправности ее аэроплана. За высоту и продолжительность полета без спуска первые призы были присуждены Н. Е. Попову, ему же достался второй приз «за совокупность полетов». Первый приз «за совокупность полетов» (4 часа 15 минут), второй — за продолжительность полета без спуска, специальный приз за полет с пассажиром и несколько однодневных наград присудили Христиансу. Остальные места последовательно заняли Моран, Эдмонд и Винцерс.
Лишь после сигнала об окончании намеченных на день состязаний Попову удалось совершить взлет. Радостное возбуждение светилось на лицах людей… Но многие в тот вечер задавали Николаю Евграфовичу вопрос: зачем он выбрал этот капризный аппарат «Райт»?
Попов пожимал плечами:
— Хорошо знаю, что моторы у «Райта» никуда не годятся, но что прикажете делать? Фирма обязалась выплачивать мне две с половиной тысячи франков за каждый проданный в России аэроплан. Но я совершенно откровенно объяснил военным представителям, что для их целей эти аппараты не годятся.
И все-таки военное ведомство не торопилось отказываться от закупки «райтов»: ведь на петербургских состязаниях Попов завоевал на аппарате этой марки первые призы за высоту (454 метра), продолжительность полета (2 часа 7 минут) и общее второе место по итогам авиационной недели (первое досталось Христиансу). Сразу же после состязаний Попов как представитель фирмы должен был учить летать на «Райте» одного из офицеров воздухоплавательной школы, которая до сих пор выпускала лишь пилотов аэростатов.
Среди друзей Попова все сильнее назревает желание обратиться к правительству с просьбой помочь русскому авиатору, дать ему средства выйти из кабалы.
Но правительственные круги оставались глухи к этим призывам. И тогда на петербургском ипподроме сами зрители, охваченные патриотическими чувствами, стихийно начали сбор денег на покупку Попову более совершенного аэроплана. Было собрано 1305 рублей. О продолжении сбора добровольных пожертвований известило специальное объявление в газете…