О положении воздухоплавательного дела в России в тот период Попов говорил с сожалением: «Русские, пожалуй, больше других могут преуспеть в воздухоплавании, так как отличаются хладнокровием и выносливостью духа… Все, кажется, есть, поддержки только мало…»
«Как жаль, что в нынешних состязаниях не принял участия наш русский летун Ефимов! — восклицает он, беседуя с корреспондентом журнала «Огонек». — Вот кого я считаю лучшим авиатором в мире. Этот человек прямо создан для полетов. После третьего урока у Фармана Ефимов стал летать лучше своего учителя. Говорю о нем без всякой зависти, потому что, как всякий русский, горжусь победами этого талантливейшего человека над иностранцами. Все, что нужно для авиатора, у Ефимова наблюдается в высшей мере. В нашем деле мало смелости — отчаянных людей и у нас, и за границей довольно, — нужен особый инстинкт летуна, вроде того, что Суворов назвал глазомером. Нужны хладнокровие, выносливость духа. Латам, до сих пор считавшийся самым талантливым авиатором, вынужден уступить место русскому гению. Как жаль, что наше правительство не законтрактовало Ефимова на должность военного инструктора, пока он не был законтрактован французами…»
Уроки у «отчаянного русского»
Совершенствуясь в искусстве пилотирования, Михаил Ефимов передает свое мастерство другим. Его редкий педагогический дар Фарман давно оценил. А вот сейчас Мишель придумал новшество: садится на аэроплан с учеником: ученик — у рычага управления, Михаил — на месте пассажира. Во время полета инструктирует, указывает на ошибки ученика. Это значительно ускоряет процесс обучения. Многие поражены: «Как это Ефимов может доверять аппарат неопытному ученику и рисковать своей жизнью? Отчаянные же эти русские!»
А «отчаянный русский» объяснил, что никакой опасности в практике таких полетов нет, надо только инструктору поработать головой. Дело в том, что Ефимов установил на аппарате… двойные педали. В случае растерянности ученика управление машиной тотчас же берет на себя инструктор. Эту новинку вскоре многие подхватили.
В Мурмелоне Михаил готовится к новым соревнованиям — в Италии. Попутно дает уроки летного искусства брату.
Самое первое их занятие происходит в… небе. Раннее весеннее утро. В ангарах кипит работа, механики возятся с двигателями. Михаил предлагает Владимиру приглядеться к их работе, а сам тщательно осматривает свой аппарат, пробуя каждую растяжку, каждое крепление. Но вот все проверено, установлено добавочное сиденье для пассажира, и аэроплан торжественно, как показалось Владимиру, вывезли на летное поле. Брат настоятельно потребовал вывернуть карманы и убрать все, что может вывалиться в полете и попасть в пропеллер.
Сесть в машину, оказывается, тоже не так-то просто. Сначала надо пробраться через сеть тонких проволок-растяжек, соблюдая большую осторожность, чтоб их не задеть, затем перелезть через полотняную обшивку, к которой нельзя и прикоснуться. Когда же Владимир устроился наконец, то долго не мог решить, куда девать ноги. А тут еще предупреждение: «Сиди спокойно. Помни, что сзади тебя — бак с бензином».
Полет… Владимир смотрит во все глаза. Земля быстро убегает из-под ног, аппарат отрывается и как бы повисает в воздухе. Удивительное чувство легкости охватывает душу. Никакого страха, смятения. Внизу — серебряный отблеск небольшой речки, дальше — россыпь деревенских домиков, ленты дорог среди возделанных полей. Воля, простор. Только лети!..
Возвращаясь на аэродром, на высоте тридцати-сорока метров Михаил выключил мотор. Тишина. Ее прерывают только редкие выхлопы остывающего двигателя. Аппарат, словно сани с крутой ледяной горы, вихрем скользит вниз. Под напором ветра растяжки «запели» на разные голоса. Земля надвигается стремительно. У Владимира перехватило дыхание, стало жутковато. Почти у самой поверхности вспаханного поля брат включил двигатель и выровнял машину. Полет по прямой, затем снова вверх…
— Понравилось, говоришь, — улыбнулся Михаил, когда они возвращаются к себе в гостиницу. — Должен тебе сказать, что переживания пассажира во время полета — далеко не то, что ощущает пилот. Когда летишь и сам управляешь аэропланом, ей-богу, чувствуешь себя хозяином воздуха. Очень хорошо об этом сказал покойный Делагранж: «Аэроплан — это новый мир. Когда вы несетесь на нем в небесах, чувствуете себя отрешенным от всего земного, ничтожного и живете в этот момент чистой и ясной жизнью. Кто это испытал на себе, тот уже не в силах отказаться от полетов!»
— Хотя бы скорее научиться летать! — вздохнул старший брат.