Происходят перемены и в административном руководстве школы. После аварии аэроплана с лыжами Кедрин лечился, а теперь уходит в отпуск и собирается вернуться к своим обязанностям на флоте. Начальником школы назначен вчерашний ученик — полковник Одинцов. Это решение инструкторы встречают одобрительно. Они знают, что Сергей Иванович умеет считаться с мнением подчиненных, не высокомерен, а главное — незаурядный организатор.
Новый начальник сразу же вводит четкие правила полетов, способствующие большей безопасности. На аэродроме белым очерчены круг и прямые линии старта и посадки. Аппараты должны летать по кругу против часовой стрелки. В воздухе во время занятий дозволено находиться одновременно не более чем двум аэропланам. При первом самостоятельном полете ученика небо над аэродромом и вовсе должно быть свободным. Обгоняющий аппарат обязан или подниматься выше, или держаться наружной стороны круга с интервалом в сто метров.
Ефимов рад, что нашел поддержку в своих начинаниях…
А первая когорта инструкторов уменьшается: Руднева отзывают на место постоянной службы в Офицерскую воздухоплавательную школу: военное ведомство намечает организовать в Гатчине авиационное отделение. В связи с тем что аппараты «Антуанетт» признаны непригодными для первоначального обучения и их отдали в Севастопольский воздухоплавательный парк, туда уходит и поручик Комаров — помогать Дорожинскому. Подполковник Зеленский возвращается в свою часть.
Поэтому решено после окончания учебы оставить инструкторами в школе лучших учеников — Дыбовского, Макеева и Виктор-Берченко. Последнего Одинцов назначает своим адъютантом, Дыбовского — заведующим материальной частью, Макееву поручена команда солдат и матросов. Ефимов по-прежнему в ответе за все.
Капитан Алистэ — уроженец Эстонии — впоследствии расскажет о деятельности своего учителя в этот период: «Ни один инструктор Севастопольской школы не пользовался такой любовью своих учлетов, как Ефимов. Интеллигентный, весьма культурный, превосходный летчик-инструктор, образец наиболее высоких летных доблестей, полезная деятельность которого сделалась примером для всей русской авиации. За его моложавой наружностью (ему было не более тридцати лет) чувствовалась железная воля… Поразительна была неутомимость Ефимова. Даже самые потрясающие перипетии авиационной жизни в школе не выводили его из полного физического и душевного равновесия…»
Севастопольский авиационный журнал тоже выразил восхищение Ефимовым-учителем. В стихотворении, озаглавленном «Первому пилоту», Михаил Никифорович назван «пилотом-генералом», которому «нет равных» и который готовит для отечества искусных авиаторов.
В объятиях двух стихий
Севастопольцы, любящие наблюдать за действиями Черноморской эскадры, становятся свидетелями захватывающих зрелищ, теперь уже происходящих в небе. Над городом появляются аэропланы, нередко по два, в то и по три сразу! Это инструкторы школы, проверяя машины перед занятиями, бороздят синеву. Горожане ревниво следят за полетами, радуясь успехам, переживая неудачи. Они научились распознавать «почерк» каждого пилота, бурно реагируют на всякий эффектный полет. Возле ограды, предусмотрительно сооруженной вокруг аэродрома, всегда толпятся зрители. Даже морское начальство великодушно отпускает матросов после обеда посмотреть полеты. На экскурсию в авиашколу приходят с учителями гимназисты и гимназистки. Прежде пустынная дорога к Куликовому полю теперь становится весьма оживленной.
Что же говорить о севастопольских мальчишках, которые околачиваются теперь на Куликовом поле целыми днями, позабыв даже о черноморских пляжах? Один из этих мальчуганов, впоследствии многие годы проработавший на Севере, ныне ветеран труда Александр Яковлевич Трок, с теплотой вспоминает свое первое знакомство с авиацией:
— Мы, ребята, были постоянными посетителями аэродрома на Куликовом поле. Нас даже пускали в ангары. И кумиром детей был наш любимый, самый лучший летчик дядя Миша Ефимов. Стоило ему появиться на Нахимовском проспекте, как его тотчас окружала ватага ребят. Он нас угощал сладостями и даже катал на своем гоночном двухместном автомобиле.
Полеты Ефимова вызывают у севастопольцев особый интерес. Одна лишь инструкторская работа — пусть напряженная и плодотворная — не может удовлетворить недавнего рекордсмена авиации. Самое заветное и дорогое для него — свидание с голубым простором. И он отдает этому каждую свободную минуту. Проверяя работу мотора, он летает над городом, который с высоты кажется игрушечным со своим ковром разноцветных кровель, разрезанным на лоскуты линиями улиц. Корабли в бухтах — словно водяные жуки. А за тонкой кромкой набережной — сливающийся с горизонтом морской простор. Небо и море, море и небо…