Церемония приема в Ливадийском дворце производит на Ефимова впечатление чего-то бутафорского, наигранного, как в неудачном театральном представлении. «Человек из низов», он ведет себя с достоинством, сдержан. Предельно краток, почти односложно отвечает на обращенные к нему вопросы…
Сюда, в Ливадийский дворец, не пригласили да и не пригласят солдат-механиков школы — славных толковых ребят, с которыми Ефимову дышится легко. Вот из них-то, досконально знающих мотор, каждую деталь, выходят настоящие авиаторы-универсалы. Что делали бы господа с золотыми погонами, боящиеся замарать руки маслом, на маневрах без механиков, отвечающих за самолет, официально именуемые «хозяевами аппарата»? Тем, кто взял это название в обиход, невдомек, какой глубокий смысл в словах «хозяин аппарата». Придет время, и мастеровые-умельцы, матросы и солдаты станут настоящими хозяевами в небе Родины!
Кстати, и руководители Отдела воздушного флота поняли роль мастеровых в авиашколе. В своем отчете за два года работы они напишут: «…Отдавая должное отваге наших офицеров-летчиков, необходимо подчеркнуть искусство нашего низшего состава — работу нижних чинов. В Севастопольской школе побывали почти все иностранные военные агенты, и все задавали один и тот же вопрос: «Кто мастера?», предполагая, конечно, что таковыми в школе состоят или англичане, или французы. И никто, в особенности англичане, не хотели верить, что мастера у нас — свои, русские солдаты. Работа наших мастеров поистине изумительна!»
А пока, работая возле аэроплана, выпуская «своего» офицера в полет, многие из механиков мечтают о крыльях. Некоторые просят своих начальников, самолеты которых обслуживают, научить их летать. Аристократы в ответ смеются над «чернью», осмелившейся посягнуть на их привилегию — высоту; но есть среди офицеров и люди с прогрессивными взглядами, которые с охотой обучают полетам механиков.
Первым из рядовых стал летчиком матрос Александр Жуков, получавший уроки еще у покойного Мациевича. Жуков принимал участие в киевских маневрах уже в качестве летчика. Но, конечно, чести присутствовать на приеме у царя он не удостоился! Следом за ним с помощью Виктор-Берченко выучился летному делу солдат Семишкуров, а еще через год — Иван Спатарель, Василий Вишняков, Эмиль Кирш, Боровой, Бондаревский…
ОВФ поставлен перед фактом: из рядовых получаются прекрасные летчики. И В Севастопольской первой офицерской авиашколе официально вводится обучение «нижних чинов» летному делу. Можно ли сомневаться, что такому «демократическому» шагу немало способствовал старший инструктор Михаил Ефимов! Уже одно пребывание в школе «вольнонаемного» летчика, такого простого в обхождении и с низшими, и высшими, вносит какую-то вольную струю в атмосферу военного быта.
Генерал-майор авиации И. К. Спатарель, описывая в своих воспоминаниях обстановку в школе, рассказал о Ефимове не только как о прекрасном летчике, но и хорошем человеке. Ивану Константиновичу предстоял экзаменационный полет. «Комиссия, — пишет он, — в составе штабс-капитана Земитана, поручика Цветкова и еще одного летчика… заняла места за столом. Подошли, посмеиваясь, еще несколько офицеров. В стороне — группа солдат. Они переживают за меня. Я замер перед столом по стойке «смирно».
Земитан встает и сухо, официально объявляет задание. Члены комиссии спрашивают, все ли мне ясно, проверен ли аппарат. Отвечаю утвердительно.
— Приступить к выполнению полета, — приказывает Земитан.
— Постой-ка, — вдруг доносится голос, — Фу ты! Чуть не опоздал…
С изумлением вижу Ефимова. А он обращается с поклоном:
— Господа, уважаемые члены комиссии! Разрешите пожелать успеха будущему пилоту-авиатору.
Земитан смущенно кивает головой. Михаил Никифорович говорит медленно, прерывисто, запыхавшись от быстрой ходьбы:
— Ваня, у тебя… экзамен. А ты… ученик господина Земитана, значит, и мой.
Я поражен. Ефимов никогда не называл меня по имени и на «ты». Как узнал о моем экзамене? Пришел поддержать…
— В общем, коллега, от всей души желаю удачи!
Он протягивает руку. На мгновение вижу самую глубину его глаз. Остро, непередаваемо радостно чувствую в его жестах и словах родного рабочего человека.