«Летел я однажды над аэродромом на Каче (тогда, в 1916 году, я был там начальником истребительного отделения), вижу: мчится по дороге автомобиль марки «испано-сюиза». Значит, едет Ефимов. Только у него был такой автомобиль. Я и решил поприветствовать авиатора. Начал выделывать в воздухе фигуры высшего пилотажа, с «мертвой петлей» над самой машиной. Потом Цветков, который, оказывается, ехал тогда с Ефимовым, рассказал мне: «Михаил Никифорович, увидев твои «фокусы» в воздухе, говорит: «Это или сумасшедший, или очень хороший летчик».
Я, конечно, сумасшедшим себя не считал и был горд оценкой самого Ефимова, к которому когда-то двадцатилетним мальчишкой на Куликовом поле стеснялся даже приблизиться».
Видимо, вторая сторона натуры Ефимова — «разудалость» оставалась вне пределов его авиаторской славы. О ней знали немногие. Когда Уточкин съехал на мотоцикле со знаменитой лестницы в Одессе, об этом толковали чуть ли не по всей России. Ефимов проделывал подобные трюки не для широкой публики, не для популярности, которой, кстати, не очень жаждал, а как бы для самоутверждения. Для тренировки, если хотите, мускулов и воли, чтобы доказать себе, как говорил Сантос-Дюмон, «хочу — могу!» или, как говорил старший брат, «раз это сделал человек, то и я смогу».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
МЛАДШИЙ БРАТ
…И не в долге у старших младший брат.
Воздушный фигурист
«До сих пор в авиационном мире был известен только Михаил Никифорович Ефимов, — пишет севастопольский авиационный журнал, рассказывая своим читателям о приезде в их город после окончания солдатской службы Ефимова-младшего. — Теперь же появился второй брат — Тимофей Никифорович Ефимов, также увлекшийся завоеванием воздуха, и если верить в родственность наклонностей и талантов, то можно ожидать, что русская авиация в лице Тимофея Никифоровича в самом недалеком будущем обогатится еще одним недюжинным воздухоплавателем.
Т. Н. — механик, хорошо знакомый практически с мелкими механизмами и электротехникой, а также хороший спортсмен на автомобиле. Эти данные надо признать большим плюсом каждого пилота…
Двух полетов с братом новичку-авиатору было вполне достаточно, чтобы ознакомиться с управлением аппарата, а затем три-четыре вполне благополучных самостоятельных полета, один из которых на высоте 200–300 метров, доказали недюжинные способности Ефимова-второго к полетам. Они совершенно убедили Михаила Никифоровича Ефимова в возможности сделать из своего младшего брата такого же, как и он сам, авиатора и первым порывом добродушия было подарить брату аппарат… Воспользовавшись рождественскими каникулами в школе и продолжительной зимой, Михаил Никифорович Ефимов с братом были в Париже и Мурмелоне, где и ознакомились с новостями авиации. Тимофей Никифорович за границей сделал несколько полетов. В настоящее время он занят сборкой и ремонтом аппарата «Блерио», на котором его брат летал на высоте 2000 метров над Москвою. На этом аппарате Т. Н. будет продолжать практические полеты».
Тимофей решил посвятить себя авиационному спорту. Мечтает о дальних перелетах. В мае 1911 года, когда Михаил отправляется в Петербург и Москву для участия в авиационных состязаниях, Тимофей едет с ним в качестве механика его самолетов. В Петербурге Тимофею вручают диплом пилота-авиатора. Это событие отмечает журнал «Воздухоплаватель»:
«Во вторник, 24 мая 1911 года на летательном поле общества «Крылья» блестяще выдержал экзамен на звание летчика-рулевого брат летчика М. Н. Ефимова — Т. Н. Ефимов. Экзамен производился согласно новым правилам международной федерации. По этим правилам экзаменующийся должен сделать десять «восьмерок» за два приема, причем расстояние между концами «петель» должно быть не менее 500 метров. Высота — не ниже ста метров. Т. Ефимов вполне удовлетворил всем требованиям: он сделал одиннадцать «восьмерок» при надлежащей высоте».
Однако новый пилот не спешит показать себя в воздушных турнирах. После авиационной недели в Петербурге Тимофей на несколько дней раньше старшего брата выезжает в Москву, чтобы подготовить его самолеты к московским состязаниям. В это время на Ходынском поле особенно многолюдно: сюда съехались для тренировок участники предстоящей «авиационной недели».
Старейший польский летчик Сципио дель Кампо вспоминает: «…С Тимофеем мы проводили много часов на Ходынском аэродроме, готовя самолеты к состязаниям. Тимофей был тогда механиком у брата, к тому же весьма компетентным. Мне помнится, что, благодаря его совету, мне удалось устранить в моем «Моране» недостаток в питании горючим двигателя «Гном». Ежедневным нашим развлечением, сопровождаемым шутками и смехом, был выезд Тимофея на их забавном автомобильчике, причем баранка управлялась непременно ногами. Славный был парень».