— М?
— Что мне делать?
О, я уже пятнадцать минут жду этого вопроса.
— Протрезветь, идти своими ногами, вызвать такси, закодиров…
— Как же так, Мари-ча-а-ан, — Тоору роняет голову на руки и раскачивается из стороны в сторону.
Агрессивно молюсь, чтобы не упал в сырую землю. А то с лесным чудищем, измазанным в рвоте, земле и собачьих экскрементах, меня в такси точно не пустят.
— Я люблю тебя.
Фи, Тоору, ты ведь такой изобретательный, почему же тогда по пьяни говоришь такие банальные вещи?
— А ещё люблю Тобио-чана.
Матч-пойнт превращается в чистую победу. Грудную клетку распирает изнутри титанический выдох. Но я задерживаю дыхание, боясь испортить момент.
— Нет, не так… Я люблю соревнование с Тобио-чаном. Такое же можно любить? Парней, девушек, аниме-вайфу можно. А соревнование с опредёленным человеком нельзя?
— Можно, Тоору, не волнуйся, — стараюсь мягко успокоить занервничавшего Ойкаву.
— Без Тобио-чана было бы скучно, — сбивающимся голосом продолжает он.
С одной стороны, я ждала этого монолога. Но с другой, желание оставить Ойкаву замерзать в кустах очень тяжело преодолеть. Мне не нравится слушать, что со мной было бы скучно. Хотя, если подумать, вся эта затея с Кагеямой — одна из частей меня. Без этого я не я.
— Но просто с ним я не смогу быть. Мне нужны вы оба, — начинает канючить Ойкава. — Хочу всю жизнь соревноваться с Кагеямой Тобио за тебя!..
В приложении такси ставлю галочку рядом с машиной комфорт-класса и пишу в примечаниях: «Со мной очень пьяный парень, но я покрою расходы на химчистку салона!». Бережно убираю непослушные пряди волос с лица Ойкавы. Отдыхай, милый лисёнок, я обо всём позабочусь.
***
Да, меня до болезненного сжатия сфинктера пугает звук ключей в замочной скважине. К горлу подступает тугой ком, напоминающий о том, что я вчера, вообще-то, тоже позволила себе пару коктейлей. Картинка перед глазами расфокусируется, будто старая камера готовится к съёмке.
Блять, как же страшно.
Во внезапно наступившей резкости вижу: на пороге стоит Кагеяма. На пороге своей квартиры. Куда я вчера (или сегодня ранним утром?) оттащила тело Ойкавы, потому что мы так и не смогли сесть в такси.
Если честно, хочу выпрыгнуть с балкона. Или спрятаться под стол. И это при том, что подобные ситуации я воссоздавала у себя в голове уже пару десятков раз за последнюю неделю. С каким-то извращённым нетерпением ждала этот момент. Он был очень сильно нужен мне, но, столкнувшись с реальностью, я делаю пару важных открытий. «Слабоумие и отвага» не мой девиз. Обратная сторона коленок может потеть. Гадкие капельки собираются в этом углублении и текут по моим икрам, поощряя панику. Может, таким образом ноги показывают мне, что готовы к бегству.
Животный ужас сменяет ощущение безысходности. Наверно, так чувствует себя хирург, допустивший ошибку при сложной операции. Вокруг кровь и мясо, но если он сейчас сдастся, то этого всего станет только больше.
Следом, вместе с ледяным спокойствием — аллилуйя! — приходит осознание того, что всё самое страшное я уже сделала. Влюбилась в двух парней одновременно. И самое сложное тоже: придумала, как с этим быть.
— Доброе утро, Тобио.
Мой голос звучит идеально спокойно, я расслабляюсь ещё больше.
— Привет! Ты чего здесь? Я за кроссовками, в прошлый раз забыл, — растерянно здоровается Кагеяма.
Он пока смотрит только на меня. Ойкава спит как мертвец под грудой одеял и подушек.
— Я принесла сюда Тоору. Он напился в баре. Кстати, разбуди его, пожалуйста, ему тоже пора на тренировку.
Мне почти нравится этот момент. Чувствую лёгкость во всём теле, проплывая мимо Тобио и оставляя на его щеке лёгкий поцелуй. Я готова к его растерянности и вспышкам гнева. Можем даже подраться, благо квартира почти пустая.
— Я пока сделаю кофе.
Чёрт, после этой фразы нужно было развернуться и двинуться к кофемашине, оставив Кагеяму в одиночестве переживать момент осознания. Но я замираю чётко напротив, не могу сделать и шага. Всё дело во взгляде Тобио. Там нет ни капли удивления. Нет растерянности, жажды объяснений и упрёков. Только лёд и упрямство. Очень хочу списать это на спортивную карьеру, которая деформирует психику. Необходимость молниеносно принимать решения на площадке меняет и быт. Спортсмен может обрабатывать большее количество информации, быстрее делать выводы и поступать в соответствии с ними. Вот только вряд ли это относится к ситуациям, когда твоя девушка ночью притаскивает к тебе домой своего «друга». Ну же, покричи на меня, Тобио! Тряхни за плечи, потребуй объяснений!
— Хорошо. Наберу холодной воды. Иначе не проснётся, — пожимает плечами Тобио.
Он действительно собирается идти за водой в ванну. Меня разбирает злость. Она же остужает голову. При всей странности происходящего остаюсь спокойной.
Вариант первый: Тобио полностью доверяет мне и думает, что мы просто немного выпили с Ойкавой, попали в неприятности и не придумали ничего лучше, чем прийти сюда.
Мало похоже на правду. Малыш Тобио далеко не дурак. Мы с ним не идеальная пара, делящая один мозг на двоих. В такой дикой ситуации он осознаёт свои права на вопросы и сомнения. Почему тогда молчит?
Остаётся второй вариант.
— Мы с Ойкавой спим, — выдыхаю я.
От звука моего голоса Тобио замирает в дверном проёме. Если представить метательный нож в виде интонации, то сейчас я попала в яблочко. Прозвучало очень уверенно и спокойно.
— Я знаю.
Кагеяма уделал меня. Чувствую себя центральным блокирующим, распластавшимся на полу после удачного сброса связующего. До самоконтроля Кагеямы мне ещё расти и расти. Внутри опять липко шевелится комочек страха. Мне в грудь бьют тёмные волны, исходящие от спины Тобио.
Ойкава, просыпайся! Почему я одна должна противостоять этому кошмару?
К глазами подступают слёзы. Кагеяма очень-очень зол, но чарующе спокоен.
— И ты ничего не скажешь?
— Зачем? Я просто докажу тебе, что ты ошиблась. Заставлю пожалеть и понять: ты принадлежишь только мне.
К счастью, всё ещё не вижу глаз Тобио. Мне хватает одного его чудовищного рыка, пробирающего до костей. Нет, он не кричит на меня, а скорее шепчет, но мне чертовски страшно. Не могу успокоить себя даже тем, что Тобио отвечает мне буквально по тому сценарию, который я составила себе в голове для этого диалога. Проглотил наживку он, но сожрут-то всё равно меня.
— Ойкава тоже уверен, что я выберу его.
Кто бы мог подумать, что жестокая традиция токкотай — добровольцев-смертников — спустя больше полувека после окончания войны найдёт продолжение в моём лице. Мама с детства предупреждала меня, что если дразнить собаку, она может укусить. Волчара Кагеяма с бешено сверкающими глазами, кажется, просто проглотит.
Рука впивается в мою шею, заставляя подбородок приподняться. Два острых чёрных лезвия вырезают узоры на сетчатке. Я подбираюсь от предчувствия удара или резкого хруста шейных позвонков.
Тобио целует меня. Кровожадно кусает нижнюю губу, проталкивая мне в рот выступившие капли крови. Почти что делает искусственное дыхание — его пальцы всё ещё перекрывают мне поток воздуха. Я не выдерживаю, царапаю ногтями его руку.
Убери, убери, я задыхаюсь!
Он резким толчком цепляет оба тонких запястья в свою ладонь, задирая их над моей головой. Площадь соприкосновения спины со стеной поражает. Я буквально срастаюсь с холодным кирпичом.
Моя шея свободна. И я понимаю, что задыхаться заставляли не руки, а губы Тобио. Мне до боли в лёгких не хватает воздуха и, к удивлению, это приносит больше удовольствия, чем мучения.