Я метнулась к матрасу, сорвала с него длинный клок ткани. Перевернула стол, чуть не отбив ногу себе, умудрилась, хотя и с трудом, выломать ему ножку. Обернула тряпку вокруг нее. И протянула получившуюся основу для факела ему в решетку дверного окошка. Тряпка знатно занялась. Сквозь прутья решетки моя рука свободно пролезла и я держала импровизированный факел, а он колдовал с замком.
- Хорошо, у каждого ромэ всегда с собой нож, - чуть сдавленным голосом проговаривал он мне.
Ему видимо, было так сподручней и продолжал комментировать свои действия.
- Еще немного и сейчас пойдет, - уже четко кряхтя от натуги, - с замком возиться дольше будет, я петли его удерживающие оторву.
Что то звякнуло упав на пол. И дверь скрипнула.
- Вот, все, чаюри, ты свободна.
И он высвободил из моей затекшей руки пылающую деревяшку. Я не веря своему счастью вышла за дверь. Прыгающее пламя освещало каменный коридор. Он зашел в мою камеру. И подпалил угол матраса. Правильно. Что бы, если меня хватятся, занялись пожаром в подвале, а не погоней. Куда идти я уже знала. Мысленно проходила весь путь от моей темницы до ворот пока готовилась к приходу освободителя.
Убегали мы в спешке, хотя я чувствовала, что преследователей нет. Но береженого бог бережет. Когда мой спаситель, объявил, что уже скоро будем в таборе мы расслабились. Пошли медленнее. После того, как дыхание нормализовалось и сердце не выпрыгивало из груди, мы наконец-то представились друг другу. Моего вызволителя звали Гожо. Его любопытство я удовлетворила, честно поведала за что меня пленили.
Не мог глупый альфонс успокоиться. Повел он себя, так, как я и должна была предвидеть. И ключевое слово тут: «должна была». Это же элементарно, понять, что вырванная из цепких лап жертва, уже считающаяся своей, сравнима с выдернутой изо рта ребенка сладкой конфете. И там и тут будет истерика. Но, ребенок поорет и перестанет, а праздный ловелас, уже считающий себя богатеем и распорядителем роскоши (да еще и решившийся на убийство ради этого) лишившись всех мечтаемых им благ, понятное дело, кинется возвращать все обратно. И мне бы, дуре, предусмотреть это. А я помогла бедной девице и обрадовалась. Ну, что ж, закон вселенной - за все надо платить. А за свою невнимательность - в двойне.
Пока рассказывала, пришлось попутно объяснить и кто я сама такая. И параллельно, пока мы уже не вышли к полю, где ютились кибитки и пылал костер, доказывала, что я не смогу стать шувани для их табора.
Как положено, ромалэ меня обогрели, накормили, выслушали. Я уже почти засыпала убаюканная теплом и танцем костра, как вдруг Карл ворвался в мою голову. И я ощутила, всю боль, страх и тоску. Меня скрутило. Тело мое оказалось на земле. Из последних сил, я мысленно коснулась его взъерошенных перьев на голове и успокаивающе прошептала: «Карл, миленький, со мной все в порядке». Меня трясущуюся отпаивала милая девчушка. Карие глазки которой напомнили мне о Лачи. Только та была чуть постарше. И я, глядя в эти глазки, вспомнив о любимой подружке, вдруг поняла, как ей помочь. Эта мысль придала мне сил. Главное, в свое время не сплоховать. И действовать надо не откладывая. Засыпала я, укрывшись теплыми шалями в одной из кибиток, довольная и спокойная. В полной уверенности, что завтра случится то, что должно случиться.
Утром проснулась почти на рассвете. Вышла, умылась, постояла полюбовалась на солнце в легкой дымке. Укуталась в шали. И тут над головой раздались такие родные звуки. Карал воткнулся в меня с размаху, едва я успела повернуться на звук. Так он мне отомстил по-своему. Я прижала его к груди и слезы наворачивались на глаза.
До вечера жизнь текла точно такая же как и во всех таборах. Карл, как обычно собрал вокруг себя малышню и они затеяли игры. И как он умудряется с ними ладить, и как они ему перья не выщипывают, в моей голове не укладывается. Но и ворон и дети друг от друга в восторге. Мужчины чинно попыхивали трубками, женщины занимались домашними делами. Я помогала, как могла. После обеда и положенного отдыха, старейшины собрались гурьбой и мы с моим уже помощником Гожей в составе делегации в запряжённой кибитке двинулись в мой табор. Карл по обыкновению указывал нам путь.
Мужчины ехали молча и только Гожо расспрашивал меня о моей семье. А я весело, с шутками и в лицах описывала своих родных. И Розку, и Милоша, Луладжу. Всю дорогу к нам я его развлекала, следила за Карлом, чтоб не заплутать и вдруг явственно поняла, что я боюсь. Боюсь решения Луладжи. Я отдаю себе отчет, что моя идея, подсунуть Лачи в чужой табор под видом шувихани будет принята ею в штыки. Девочка конечно молода еще, но сила в ней есть, и не маленькая. Но, как же страшно идти против той, которая определила малютку Лачи в подарок своему сыну. От таких мыслей меня стало потрясывать. И я с еще большим энтузиазмом стала веселясь рассказывать о смешных случаях в нашем таборе. Гожо хохотал. И, почему то, это немного успокаивало.