— Наконец-то вопрос по существу, да… — Ему услужливо подсказали, что именуются Катериной. — Катя. Болезнь, естественно, по-прежнему будет являться уважительной причиной отсутствия на уроках. Я говорю, скорее, о несуществующих семейных обстоятельствах, о которых родители и знать не знают, прогулах по типу «а у меня живот болел», но при этом справки от врача нет. Вычислить то, что вы прогуляли — дело пяти минут в худшем случае. Поэтому подумайте. И ещё. Я тут вспомнил, что, когда директор брал меня на работу и ставил курировать ваш класс, он упоминал про девочку с какой-то серьёзной болезнью. Это кто? Я хочу знать, как и что может спровоцировать проявление болезни, чтобы, как раз-таки, не провоцировать.
Фогель дёрнулась, словно задела что-то раскалённое. Уставилась на нового учителя во все глаза, пытаясь понять, он серьёзно сейчас орал о чьей-то болезни на всю округу или так неудачно пошутил. Пока до начинающего кипеть мозга доходило, что он серьёзно это спросил и даже ждал ответ, ему тихо сказали, что человек, которого он ищет, уже предстал перед ним.
— Итак, раз уж это Вы, Екатерина, условие? — Никакого повелительного тона, пренебрежения или чего-то такого, но она уже кипела от одного факта, просто вспыхнула, как будто это единственное, что могло дать разрядку её нервам. — Ну же, я, как классный руководитель, должен знать.
— Как классный руководитель и вообще учитель, Вы должны знать, что орать на всю округу о таких вещах — как минимум не этично. Я не больна, — вскипела Катя, злобно скидывая вещи в рюкзак. — А посему я не считаю нужным отвечать на столь бестактный и глупый вопрос!
Все были в шоке, ведь до этого Фогель было не свойственно проявлять подобное неуважительное отношение к учителям и так остро реагировать, даже если ей абсолютно не нравилось то, что учитель делал или говорил. А сейчас она так резко отреагировала на вполне адекватный вопрос, в котором не было насмешки, жалости или желания оскорбить. Чистое «надо», чтобы избежать приступов прямо на уроке.
И вылетать из кабинета без позволения учителя, даже если звонок зазвенел одновременно с тем, как дверь захлопнулась, осыпая штукатурку, тоже эта старшеклассница себе никогда не позволяла. Недоумевала даже Аделия, которая знала Катю ближе всех уже четыре года как. Гриша же смотрел, как Фогель покидает кабинет с монолитным спокойствием, после чего вздохнул и, делая вид, что ничего не произошло, отпустил класс:
— Так, ладно. Что ж, все свободны, помните о том, что я сказал по поводу прогулов и вопросов не по теме учебного процесса, — он даже не смотрел на учеников, вернувшись к столу. — До свидания.
Как только все души, кроме его собственной, покинули кабинет, Лещинский снова опёрся на стол поясницей и сложил руки на груди, уходя в свои мысли. Первый раз на его памяти кто-то позволял себе уйти без разрешения, предварительно нагрубив собственному классному руководителю. Даже он в свои школьные годы не позволял себе такого, хотя времена были другие и это являлось для детей его возраста почти что нормой.
Историк не понимал, что так вывело из себя его новую подопечную. Он ведь спросил лишь то, что ему сказали, притом действительно только ради того, чтобы в будущем не допускать приступов этой девчонки на своих уроках и, по возможности, в целом. Но раз уж она сама не посчитала нужным ответить на его вопрос, было принято решение найти других учителей, которые ведут непосредственно у 11 «А» и спросить у них. Грише повезло, у него как раз окно было на два урока. Дел никаких нет, ведь учебный год только-только начался, поэтому он решил идти именно сейчас, когда есть такая возможность. В этот самый момент в кабинет постучались.
— М? Войдите, — Григорий Александрович с интересом рассматривал девушку, которая только что вошла в кабинет. — Чем могу быть полезен, миледи?
–Григорий Александрович, здравствуйте. Меня зовут Мария Владимировна, я учитель биологии у одиннадцатых классов. Решила зайти познакомиться с Вами, простите, если отвлекла от дел. — Глаза Лещинского сверкнули. Такие, как она, были для него лёгкой добычей, слишком застенчивы и падки на комплименты и громкие слова. Молодая девушка, примерно его возраста, максимум ей можно было бы дать лет тридцать. — Я могу показать Вам лицей, если у Вас тоже форточка сейчас.
— Очень приятно, Мария Владимировна, — отозвался учитель, подходя к Марии, прекрасно понимая, что это его шанс узнать хоть что-то о Катерине. — Лицей? Буду премного благодарен. Пройдёмте. В таком случае, можно спросить у Вас кое-что, видимо, достаточно личное для человека, о котором я желаю поинтересоваться…