— Обращайтесь ко мне на ты, Григорий Александрович, прошу Вас. Что касается вопроса, то да, конечно, я постараюсь помочь Вам, чем смогу.
— Хорошо, Мария, тогда и ты обращайся ко мне по имени, благодарю. Так вот, учится в А классе девочка, Катей зовут. Адам Васильевич сказал, что у неё какая-то болезнь, но, увы, на мой вопрос она разозлилась и убежала. Ты, случаем, не знаешь, что это за болезнь такая и почему она так остро реагирует на вопросы об этом?
— Ох, Григорий, я бы и рада тебе помочь, только никто не знает. Её отец тщательно скрывает причину болезни, однако я могу сказать точно, что она — неприкосновенна. И это не шутка или метафора. Любое прикосновение вызывает у неё приступы. Никто доселе не видел своими глазами, как конкретно они выражаются, но каждый точно знает, что у неё абсолютно ненормальная реакция на касания. А ещё, однажды к ней мальчик подошёл, на расстояние, чуть меньше её вытянутой руки, и она снова скрылась в туалете, поэтому, я смею предположить, что ей плохо от нарушения личного пространства в радиусе примерно вытянутой руки. Больше я сказать не могу, к сожалению. Никто не сможет, кроме самой Катерины.
Лещинский ничего не ответил. Уже снова ушёл в свои мысли. Для него это, казалось бы, была очередная игра, в которую можно было сыграть и узнать что-то новое, но здесь вопрос шёл уже о человеке, поэтому реагировать на эту информацию иначе, как желанием разобраться, не приходилось. Да, он жил по принципу, что никто никому ничего не должен, что не нужно париться из-за чьей-то тонкой душевной организации, но теперь он учитель, обязанность у него такая — думать про чужую душевную организацию.
«Я рано понял, что от жизни нужно брать все. Или же, как бы это грубо ни звучало, иметь ее, а иначе она будет делать это с тобой, и тогда ты уж точно ничего не сможешь поделать. Такому простому уроку меня научил мой отец, когда мать сбросила весь груз на этого беспечного мужчину, который предпочитал проминать полы сцены в дешевых и никчёмных театрах, чем найти нормальную работу и прокормить нас двоих, и просто убежала к кошельку. Я долго не понимал его слов. Хотя нет, вернее будет сказать, что просто не хотел признавать такого принципа жизни. Ведь это неправильно. Но… К чёрту. В этом мире никому не важно, как ты себя ведёшь и как проживаешь свою жизнь, так что стоит засунуть своё смущение и неуверенность куда подальше и брать от жизни всё. Таков мой девиз по жизни, и я точно никогда не отступлю от него», — пронеслось в мыслях Гриши, после чего тот очнулся и посмотрел на женщину рядом.
— А, прости, задумался об этом всём. Спасибо, что рассказала. Значит, вот какие условия… Что ж, так тому и быть. Хотя, это странно. Ведь если, как ты говоришь, у неё такая реакция на прикосновения и нарушение личного пространства, хоть раз Фогель должна была показать миру, что происходит, стоит выполниться условию… — он снова задумался, шагая следом за биологицей по второму этажу. — Интересно получается. И что, никто не знает, почему так происходит и можно ли избежать этого приступа?
— Обычно, когда такое происходит, Катя убегает либо в туалет, либо куда-то наружу, и возвращается уже тогда, когда отпускает, со справкой от медсестры, если не успела вернуться на какой-то урок, — ответила Мария Владимировна, задумавшись над его последним вопросом. — Адель. Двоеглазова Аделия. Я слышала, что именно она знает абсолютно всё о роде этой проблемы и как с ней бороться.
— Адель? Пухленькая блондинка, которая сидит рядом с ней? — Мария кивнула. — Ясно. Спасибо, кажется, я немного понимаю, что вызвало у нашей Птицы такую реакцию.
Гриша пошёл дальше с задумчивым видом, однако, когда эта женщина закончила щебетать на ухо у турникетов на первом этаже, для вида поблагодарил за потраченное время и даже не старался показать, что слушал её. Обиделась? Ну и чёрт с ней. Не заметила? Прекрасно. Сейчас его другое занимало. Поведение ученицы было вопиющим, даже если он примерно понял, что послужило причиной такой реакции.
Нужно было как-то достаточно доходчиво пресечь её поступок, объяснить, что так вести себя она не должна, но при этом не навредить. Извиняться он и не подумал. Потому что то, что Фогель нравилось считать себя больной и ущербной — это только её личные проблемы. Когда в голове созрел план, как можно наказать ученицу в назидание остальным, эта самая ученица влетела в него. На всех парах врезалась, толкнув плечом, и со всего маху упала, проехав несколько метров по полу.
— Вас не учили не носиться по коридорам, Катерина? — спокойно поинтересовался Гриша, брови которого моментально сошлись на переносице. — Катя?