Я подошёл к клетке с Примусом и не без гордости представил Тиамат почтенного ветерана, шутка сказать, славному крысу два года, а выглядит бодрячком, хоть и шерстка поредела, и глазки-бусинки уж не блестят.
— Неуютно у вас здесь, стерильно и холодно как-то, — разглядывая сквозь прочную сетку, сидевшего на опилках питомца, добавила «богиня», как мысленно стал называть я свою собеседницу. — Не знаю, как вы здесь работали.
— Не я один работал, ещё три человека и Катя.
— Катя это ваша девушка? — внезапно поинтересовалась Тиамат.
— Нет, что вы. Катя — мой секретарь и кроме этого большая умница, мы вместе разрабатывали эту безумную идею.
Я махнул в сторону стола, но жест вышел неудачным.
— Ясно, — коротко сказала Тиамат. — Да вы не волнуйтесь, я просто так спросила.
— А я просто так и ответил, — добавил я, повернувшись к ней спиной и впившись глазами в экран компьютера, принялся искать видеозаписи опытов с Примусом. Стараясь не замечать, как неприятно заныло за грудиной при одном упоминании имени Кати, единственной, дождавшейся моего возвращения в тонущей лодке, единственной, кто верил, что вернусь, оставившей свечку в окне. Трудно представить, что она пережила, день за днём приходя в пустую лабораторию, не имея ни информации, ни связи со мной, вот и расплакалась, едва увидев. А я даже спасибо ей не сказал… тот ещё валенок, если совсем ничего не понял.
— Ну вот, присаживайтесь, — гоня непривычные мысли, я пододвинул гостье кресло. — Сейчас я покажу вам опыт с Примусом.
Тиамат покорно села рядом со мной, достала из сумочки очки в тонкой оправе и вгляделась в побежавшие кадры хроники, отгородившись от меня плотной стеной молчания. Лишь изредка вздрагивая вместе с оживающей на экране крысой. Когда демонстрация закончилась, Лена сняла очки и, опершись локтями на стол, нервно потёрла переносицу:
— Зрелище не из приятных, — сухо сказала она. — Один вопрос. Сам по себе опыт, насколько хватает моего понимания, конечно выдающийся, только я никак не могу понять, зачем?
— Как же, — подхватился я. — Ведь это шаг в будущее. Я верю, что человечество не станет прозябать вблизи Земли. Ещё несколько десятков, пусть даже сотен, лет, и люди перешагнут световые скорости. Представьте себе, что у космического корабля подобной дальности отказывает двигатель, что ждёт экипаж, особенно если послать сигнал о бедствии не представляется возможным?
— Медленная смерть, — мгновенно ухватывая суть, продолжила Тиамат.
— Вот именно! А если при этом станет возможным заморозить людей и в подобном, неприкосновенном для времени виде дождаться помощи?
— То есть, вы хотите сказать…
— Да, именно это, крысы только начало, — часто закивал я.
Елена поднялась, с отсутствующим взглядом подошла к клетке с Примусом. Крыса, будто ей передалось волнение разглядывающей её женщины, пугливо заметалась.
— Вы хоть представляете себе, на что обрекаете этих людей?
— Я обрекаю их на жизнь, — ещё не понимая, что она имеет в виду, а потому не без гордости ответил я.
— Конечно, но представьте себе, что вас находят, скажем, лет через семьдесят, и вы возвращаетесь в совершенно иной, незнакомый мир, — сделав шаг назад, она остановилась на полпути между клеткой и столом, её лицо осталось в тени, а потому я не мог видеть выражения глаз.
— Об этом задолго до меня написали фантасты.
— Ваши дети, если они у вас были, гораздо старше вас, жена или другие родственники мертвы или безнадёжные старики. Это же ужас, если представить, — не отвечая на мои слова, продолжила она.