— Чем? — я сперва и в самом деле не понял, только спустя мгновение, когда Мария ответила, догадался, будто кипятком обдало.
— Мы с Леной очень близкие подруги, и я могла бы посоветовать ей остановить свой выбор на вас. Пятьдесят тысяч сумма приличная и, как вы понимаете, претендентов великое множество. Мы с Леной уже путаться начинаем, кто есть кто. Вы же, как я успела понять, человек порядочный, что немаловажно для Елены.
Я помолчал немного, собираясь с мыслями, и только потом добавил:
— Спасибо, конечно, но хотелось бы спросить, а вам это зачем?
— Я же сказала, что мы подруги, очень близкие, да и потом, сумма оплаты немаленькая и отлично делится, но в этом случае я могу поручиться, что выбор обязательно падёт на вас. Вы меня понимаете?
— Понимаю. Вы решили поделиться моим же гонораром? — Потрясающая наглость. Но хоть теперь доказательства налицо, я оказался прав в домыслах по поводу избавительницы-экстрасенса. Но отчего же так обидно и горько за свою правоту?
— Не совсем так, — заставив меня подавиться словами, продолжила Маша. — Я собираюсь помочь вам в получении денег. Если вы согласны, сегодня подъеду к вам окончательно условиться о процентах и подписать договор, уж простите, в наше нелёгкое время приходится всё документировать. Что скажете?
Я не ответил, пораженный ее беспардонной уверенностью.
— Вы слышите меня, Антон? Надеюсь, вам ясно, что без моего содействия вам не получить ни цента, достаточно будет шепнуть Елене, что по законам астрологии вы далеко не лучший вариант.
Ого, как быстро от уговоров Маша перешла к угрозам, чувствуется звериная хватка. Почему-то сразу вспомнилось совещание, на котором я сидел с самого краешку, хотя и был инициатором предложения, на нем Пашка выкручивал руки потенциальным инвесторам теми же самыми словами. Будто все афристы мира окончили одни и те же курсы по обиранию доверчивых глупцов.
— Да, Лена мне тоже о вас рассказывала, вот уж не думал, что выпадет честь так скоро с вами познакомиться, — язвительно парировал я, собираясь добавить, что немедля сообщу Елене все подробности этого знакомства. И осекся, медленно оседая на стул, только сейчас поняв, что успел вскочить и смерить шагами кабинет от стенки к стенке. Схватился за столешницу и уставился на оконное стекло, словно бык на красную тряпку. Помню, Марина предлагала мне остановиться в одном местечке в Каталонии, посмотреть на бой быков, ну хотя бы на прогон по улицам, это же так мило, да именно так она и сказала. Меня тогда передернуло от ее слов, передернуло и сейчас, память пульсировала, что-то подсказывая, пытаясь достучаться сквозь воспалившееся воображение, я не слышал, разом оказавшись глух и слеп, весь во власти яростной жажды высказаться, словно только это способно было облегчить кровоточащие раны. Пашка прав, переговорщик я никакой. А ведь эта краса…
Жалобно скрипнув на сквозняке, приоткрылась дверца старого шкафа, напополам заполненного распечатками отчетов из лаборатории и съестными припасами на случай ночёвки. Бежевая занавеска изнутри закрывала изрезанное завитками узоров стекло, за которым виднелись краешки бумаг и… Все мое внимание разом оказалось приковано к ней, этой занавеске.
Что бы я не доказывал, Тиамат, невзирая на любые аргументы, даже на записанный разговор, все равно поверит Маше. Я бессилен против вещуньи. Лена должна сама увидеть и убедиться. Пришли на ум скелеты в шкафу — если вытащить полки, места для обманутой богини вполне достаточно, а занавеску, пришитую сверху и снизу к металлическим стержням, можно незаметно отодвинуть рукой.
План созрел неожиданно, я поневоле сжал зубы, чтобы мелкая шантажистка не услышала вырвавшегося у меня победного возгласа.
— Так что вы скажете? — постаивла вопрос ребром пророчица.
— Согласен, — с готовностью выпалил я. — Через два часа подъехать сможете?
Трубка немного помолчала:
— Конечно, значит, буду в районе двух, — охотно согласилась Маша.
— Договорились, только вы позвоните, когда подъедете, я вас встречу — елейным голосом добавил я, внутренне поражаясь вдруг открывшемуся во мне умению лгать. Маша немедленно согласилась, я сообщил адрес и нажал на отбой, только теперь ощутив, как тяжко ухает о грудную клетку растревоженное сердце. Теперь, по плану с безумной скоростью сложившемуся в голове и продолжавшему поставлять необходимые подробности, следовало звонить Тиамат.