Поневоле схватился за голову. В разговоре наступило тягостное молчание, я все пытался припомнить, как Пашке удалось подложить мне на подпись подобный документ? Пусто, память не отвечала. Я истерически расхохотался, нет, Пашка всё же мастак, давно меня обобрал. Хотя один положительный момент в этом всё же был: поскольку я всего лишь начальник лаборатории, то взимать долги Пашкины кредиторы ко мне не придут.
Потом вспомнил: эксперименты начались в студеном, промозглом феврале, как раз накануне у нас стало что-то получаться, к первым замороженным до минус ста образцам тканей мозга мыши возвращалась электромагнитная активность, живые клетки не ломались после размораживания, как прежде, при низких температурах, измышленный мной препарат превращал жидкость, из которой по большей части и состоит всё живое, вместо льда в подобие вязкого геля. Мы торжествовали. Где-то в начале марта намечался банкет по этому поводу, ну да, в этом самом кафе, где мы только что были с Катей. Я закусил губу. Наверное, в этой суматохе Паша поймал удачу, ну кто бы стал смотреть, что подает на подпись лучший друг, ведь все так хорошо шло. Он еще и после давал что-то подписывать, вроде бы как партнеру, не исключено, что окончательно низводя или как-то используя в своих интересах, понятия не имею. Надо хоть сейчас поднять документы, разобраться, что к чему. Вот только получу деньги за машину, сразу отправлюсь.
8
По счастью, бухгалтерша всю свою серую документацию хранила дома, ничего удивительного, что налоговая ничего не нашла. Пашка ее вытащил из одной консультационной компании, стал платить десять тысяч долларов в месяц, ибо не сомневался в компетентности. Шутка сказать, женщина проработала главбухом в четырех фирмах, начав еще при советской власти, и как ни наезжала сперва ОБХСС, потом налоговая и все прочие фискальные органы, им ни разу не удалось уличить её хоть в чем-то, за все тридцать лет. А бухгалтер, проработавший так долго и умудрившийся ни на чем не попасться, стоит куда больше десяти тысяч, это еще Пашкины слова. Небось, сейчас у неё уже новое место.
Снизу позвонила Катя, я встряхнулся, пошел смотреть, что приключилось, нет, ничего особенного, у Кориолана из пятой клетки лопнула лампочка, бедный крыс забился в угол и сейчас приходил в себя в теплых Катиных руках, правда, перед этим успев тяпнуть утешительницу за палец. Девушка пристально следила за тем, как я менял лампочку, подумалось, ведь могла бы сделать сама, я улыбнулся Кате и вместе с ней вышел встречать её соседа прибывшего на такси.
Покупатель явился ровно в пять, за час документы были оформлены, новый владелец накинул еще пять тысяч за малый пробег, после чего «Мерседес», мигнув последний раз габаритами, скрылся из глаз.
Расставаться с «Мерседесом» оказалось неприятно. Будто обезножили. Знаю, подобное говорит себе каждый бывший обладатель авто, вынужденный пользоваться общественным транспортом, и все же обидно. Успел не только привыкнуть к удобствам, но и пережить с ним вместе несколько моментов, связавших нас общей историей. А потому, не попрощавшись, обернулся к секретарше:
— Кать, вызови такси, надо заехать к бухгалтеру.
— Что-то случилось? — по глазам было видно, она хотела задать этот вопрос с самого своего появления. Но так и не решилась. Спросила сейчас, когда стало возможным замаскировать любопытство и еще, думается, страх под служебный интерес.
— Какие-то нелады с бумагами, приеду вечером.
— Мне ждать? — я почему-то не услышал, но почувствовал эти слова. Покачал головой, отпуская. Вышли оба, она к своему старенькому «Рено» отечественной сборки, я к подъехавшей «Волге», на этот раз старательно избегая прикосновений, даже случайных. Я завозился в машине, пришлось объяснять водителю с Кавказа как быстрее проехать, минуя извечные пробки на Садовом. В зеркало заднего обзора я видел «Рено», развернувшись он скрылся вдали точно так же, как вчера машина Елены и сегодня моя, перед исчезновением мигнув габаритами, будто давая знак не грустить.