— Прости, Фарс. Я не смог отомстить за твою смерть… Но я обещаю. Сейчас немного передохну и отправлюсь искать эту мерзкую белку. Подожди ещё… немного…
Крестыч закрыл глаза и перестал шевелиться. Вот только на этот раз я не слышал того самого привычного храпа, которым он каждый день раздражал меня. Сейчас старик был пугающе молчалив, отчего в груди у меня всё сжималось.
В очередной раз посмотрев на лужу крови, я схватил зубами табличку богини и поспешил спуститься вниз.
Не хочу! Не хочу… И всё равно, что он пытался меня убить. Мне всё равно! Он ведь всё ещё остаётся моим единственным родным человеком в этом мире. Не хочу, чтоб он умирал. Даже если мне придётся заплатить высокую цену… я готов к этому!
Припоминаю, как старик отзывался об эльфийской богине. Говорил, что терпеть не может её скверный характер. Упоминал о том, что она не любит выполнять просьбы, а если и выполняет, то делает всё по-своему. Звучит всё, конечно, не так уж и плохо, но мне кажется, что он хорошенько смягчил слова перед тем, как произносить их вслух.
Подбежав к старику, я не стал терять время и тут же бросил деревянную табличку рядом с ним, в самую большую лужу крови.
Ничего не произошло. Я нервно смотрел, как рассохшееся дерево напитывается разбавленной дождём кровью и ждал чуда.
И тут земля задрожала! Из почвы стали вылазить деревянные щупальца. Переплетаясь друг с другом, они формировали силуэт человека. Жгуты сжимались и уплотнялись, превращаясь в элегантную фигуру девушки с деревянно-серебристой кожей. Вместе с тем, как на голове красавицы сформировались пышные травяные волосы, я заметил, как из земли начали прорастать зелёные ростки, которые вскоре преобразовались в роскошное платье.
Я с изумлением смотрел на красивую девушку, облачённую в цветочный наряд, сотканный из молодых стеблей травы, и с роскошными волосами, усеянными нежными цветами и листьями.
Богиня начала заваливаться назад, словно пытаясь усесться на воздух. Казалось, что она вот-вот должна плюхнуться на задницу, как вдруг из земли вырвались деревянные щупальца, что подхватили её, а после преобразовались в роскошный резной стул.
Открыв глаза, богиня с интересом посмотрела на Крестыча, а после перевела взгляд на меня:
— Привет, малыш. Расскажешь, что тут случилось?
— Фыр? Фыр-фыр.
— Да, может разговаривать ты и не умеешь. Но я ведь тебя понимаю.
— Фыр-фыр…
— Если хочешь выругаться, делай это молча! Больше предупреждать не стану. Поверь, обычно за бранные слова я убиваю.
Оценив мою испуганную мордочку, богиня усмехнулась, а затем разжала ладонь, и я увидел, как из-под рукава выползает деревянная змея.
— Фыр-фыр.
— Твоё желание вполне нормальное. Поверь, никто не хочет умирать.
Всполошённые инстинкты вопят о побеге, но разумом я понимаю всю глупость этих желаний. Боюсь, мне не позволят даже пошевелиться. Стоит мне неправильно дёрнуть хвостом, и деревянная змея тут же бросится на меня.
Остаётся лишь бороться со страхом и искать в себе силы. Нельзя показывать неуважение к высшему существу. Я должен терпеливо наблюдать за тем, как хищник спускается с колен богини и приближается ко мне.
— Ну так что? Ты мне расскажешь, что тут произошло?
— Фыр-фыр. Фыр-фыр, фыр, фыр.
— Человек сражался с волками. Всех перебил. Но когда его укусил волчонок, он вместо убийства малыша решил отрезать себе руку? Я правильно поняла?
— Фыр-фыр.
Когда деревянная змея уже приблизилась ко мне, та внимательно посмотрела мне в глаза, а после резко сменила направление и поползла к старику.
— Как-то не верится, что этот живодёр, погубивший множество жизней, решил пожертвовать рукой ради спасения волчонка. Давай спросим у него.
Когда змея подползла к Крестычу, начала оплетать его ноги, вместе с тем взбираться вверх по телу, попутно связывая по рукам и ногам. Достигнув шеи, она приблизилась к губам, а после сдавила оплетённое тело.
Кажется, старик почувствовал давящую боль, потому что его лицо сразу покраснело. Проснувшись, он приоткрыл глаза:
— Что эт?.. Г-г…
Крестыч не успел договорить мысль, как в его рот стремительно вползла деревянная змея. Он пытался сопротивляться, но силы давно покинули уставшее тело. Единственное, что он мог, — это злобно водить взглядом, изучая окружение.
Когда змея заползла уже на половину, его глаза закатились, тело задрожало. Наблюдая за мучениями старика, я решил вмешаться.