— Муррр! Ну как, котёнок, тебе уже легче?
Как она подобралась? Даже ветка не треснула! А я-то, дурак, размышляю о том, чем она занята в машине!
Теперь я не уверен, что Мэйби вообще выходила из купола. Не слишком приятно вдруг обнаружить слежку, особенно если учесть, что за это время успел разок сблизиться с деревом!
Спустя миг, Мэйби восседает у меня на коленях, зарывшись лицом в шевелюру.
— Классно пахнешь!
Будто бы мы не ругались!
Спустя полчаса поцелуев, она заявляет:
— Пойдём! Дела.
Мы продираемся через кустарник и шагаем лесной тропой. Сквозь пение птиц слышно журчание.
Хочется пить...
Сделав в сторону десяток шагов, находим настоящий ручей.
Как не обрызгать подружку?
Потом я падаю на четвереньки и припадаю губами к воде. Пью, и никак не могу напиться.
Промокшие, мы выходим из леса.
Под куполом больше нет посетителей, дождевальные установки запущены на полную мощность. Мэйби скачет и выкрикивает:
— Кир! Кир! Мы одни! Мы тут одни!
Нажатием кнопки на рюкзачке, она включает мелодию. Мягкие, воздушные звуки сливаются с шорохом капель.
Скинув надоевшую обувь, она кружится в танце, среди радуг, вспыхнувших многоцветным огнём в облаке серебряных брызг. Брючный костюм, напитавшись водой, становится лёгкой дымкой на коже.
Мэйби ловит капли языком и хохочет.
Столько воды! Снова хочется пить...
По шее скользят мягкие губы, в спину давит стеклянная стенка тоннеля.
А я, отчего-то, никак не могу оторвать взгляд от заботливых дронов, кружащих над зарослями салата — очевидно, единственных обитателей фабрики в этот час.
Под кожей бушует пожар.
Вместе с тем, я чувствую неприязнь, и начинаю догадываться, что способность вызывать двоякие ощущения — общее для девчонок умение.
Мэйби вдруг сообщает:
— Ведь ты понимаешь, что это иллюзия? Мы вовсе не на Ириде, а я — не твоя подружка!
Решила под конец всё испортить?
— На Ириде у меня не было девушки. Только знакомые, девчонки друзей.
— Почему?
— Не хотелось. Было и так хорошо.
— Не хотелось? — Мэйби сводит брови. — Я о тебе чего-то не знаю? Тебя интересует только салат?
Блин! Отследила мой взгляд... Дурацкие дроны! Почему на них можно смотреть бесконечно?
— Да я ж говорю... Впрочем, думай, что хочешь!
— Не злись.
— Я и не злюсь... Мэйби, что это такое? — мои пальцы касаются зелёного пятна в центре её груди.
Она стягивает с шеи цепочку, снимает с неё кулон. Берёт мою руку, кладёт кулон на ладонь и складывает пальцы в кулак.
Я всегда считал, что девушки кривят душой, когда говорят: «ношу для себя». Но украшение под платьем, скрытое от чужих глаз? Тут не поспоришь!
Хотя... Почему для себя? Я опять размечтался! Видимо, кто-то снимает с неё это платье. Кто-то свой. Тот, кому нравится, что у них с Мэйби есть общая тайна.
— Это что?
— Другой твой подарок, материальный! На память о нематериальном подарке. Станет якорем в памяти... Взгляни!
Тёмно-зелёный кулон в виде животного. Выпиленный из цельного драгоценного камня, внутри которого плещется свет.
— Изумрудный Олень. Теперь, Кир — это твой лучший друг! В каждый момент он напомнит тебе, что всё ложь: Ирида, любовь, жизнь. Вряд ли на свете есть символ иллюзорности бытия, лучше Оленя — мифического, никогда не существовавшего зверя.
— Может быть это, — киваю в сторону Купола Радуг, — иллюзия. Но, не Ирида! Ирида вполне материальна! Я смотрю снимки и записи почти каждый день.
— Снимки? — серые глаза светятся грустью. — Чепуха! У тебя сохранились детские фото? Хочешь сказать, что мальчишка, отразившийся в них — реален? Кир, его давно нет, он исчез невозвратно! Ты не прикатишь в детство на красной машине. Ни в детство, ни на Ириду. Ты никогда, никогда на неё не вернёшься! Только сюда, на эти искусственные луга.
— На Ириду можно слетать, планета на месте!
— Ты больше никогда не прилетишь на Ириду. Не выйдет.
— Карты твои нашептали?
Она не обращает внимания.
— А даже если бы мог, что с того? Всё так быстро меняется... Прилетел бы, а там ни друзей, ни знакомых. Город твой перестроили, дом сломали. А может, пока долетишь, всю планету повстанцы сожгут... Нет, Кир, Ирида — воспоминания. Дважды не войти в одну реку.
Верчу в руках изумруд. Подношу к глазам, смотрю сквозь него на Мэйби, океан, облака.
Так вот он какой, искрящийся зеленью призрачный мир!
— И это вовсе не изумруд. Тоже обман. Изумруд хрупкий, веточки рогов бы давно обломились.