— Эйприл, зачем он их убивает? Раз любит?
— Нельзя любить то, что тебя мучает. И потом, для вас — для приматов, убийство детёнышей обычное дело. Природа...
— Меня от неё уже просто тошнит... И всё равно, Фиест — ненормальный!
— Да не бывает «нормальных»! Таких, как Фиест — миллионы! Он сам себе выдумал образ врага.
— Миллионы? И где же они? Что-то не видно!
— Конечно, не видно! Их сдерживает Маяк.
— Но ведь его не сдержал!
— Значит, не мог. Значит, у него не стоит ВДК.
Кир помолчал и сказал:
— Нет, Эйприл, «нормальные» есть... Их создаёт сам Маяк: искусственно стирая различия между людьми. Делает всех одинаковыми. Если у людей одинаковые желания, мысли, поступки, то управлять ими проще, а в обществе меньше конфликтов.
Ясное небо стало казаться зловещим. Снова нахлынула жуть.
— В чём дело?
— Тоска...
— Тоски не бывает, это — отсутствие любви. В тебе, здесь! — Эйприл положила руку мальчишке на грудь — туда, где билось сердце.
— Страшно... — признался Кирилл.
— Ещё бы... — согласилась девчонка. И после долгого молчания спросила: — Где?
— Что, где?
— Ну, где тебе страшно? «Страх» — это ведь просто слово. А чувствуешь-то ты что?
— Руки холодные... кулаки сжаты... дышать... дышать... будто сжимает что-то с боков. А в ногах — как иголки колют...
Кир рассказывал и рассказывал. Исследование — вот, что ему всегда нравилось. Кто мог подумать, что можно смотреть не вовне, а внутрь? Изучать такие простецкие, но неизученные штуки, как чувства!
В какой-то момент ему показалось, что он несёт чепуху, что Эйприл снова решила над ним подшутить. Но девчонка слушала так, словно ничего интереснее и важнее в жизни не слышала. И он успокоился.
Грело солнце, ноги ласкал прибой. Ничего не болело, а все неприятные ощущения исчезали, как облака в ясный день, стоило к ним присмотреться. И, взятые по отдельности, они совсем не пугали.
Никакого «страха» Кир не нашёл.
Он вдохнул полной грудью и улыбнулся.
В небесах таяли облака. В мальчишеской руке вдруг оказалась другая, поменьше.
Благодарность захлёстывала, как тёплый прибой, и требовала выражения...
Кир повернулся к Эйприл и потёрся щекой об остренькое плечо. Приблизился своими губами к её и...
Девочка отвернулась.
— Знаешь, Кир... Что, если моя любовь — ни капельки не настоящая? Я ведь, кроме тебя и не видела никого! Что, если это обычный импринтинг, запечатление? Влюбляются же девчонки в отцов или кумиров с плакатов. Понарошку.
— Ты уж определись, кто твой отец, Маяк или я! —Кирилл разозлился и снова уставился в облака.
По лбу семенили маленькие лапки. Потом жук взобрался Кириллу на кончик носа, — мальчишка наблюдал за ним, сведя глаза к переносице, — выпустил крылья и улетел.
— Ты это видела? — Кир сел, обхватив коленки руками.
— Что? — Эйприл приняла ту же позу.
— Смотри! Вот ещё! — по песку ползали красные маленькие жучки с чёрными пятнышками на спинках.
Эйприл даже не удивилась.
— Божьи коровки. Они любят воду, но часто в ней тонут. Придётся спасать...
— Откуда они?
— Разве не ясно?
— Но для чего они понадобились Маяку?
Эйприл привычно пожала плечами.
За обедом девчонка заявила, что ей нужно побыть одной.
— Нечего за мной всё время таскаться! Я нуждаюсь в личном пространстве!
«Будто кто-то его отбирал!» — подумал Кирилл.
Доев, Эйприл ушла.
Кир полазал в Сети, посмотрел пару роликов. Потом, поиграл в глупую игру и полежал на кровати. Промаявшись так часа два, он вышел на крышу.
«Интересно, где Эйприл? Побежала играть со своими жуками?»
Он вспомнил, как она вытаскивала океана промокших божьих коровок, любовалась, как они сушат крылья, и радостно вскрикивала, когда они взмывали ввысь, превращаясь в чёрные точки.
Станция была как на ладони, и Кир сразу заметил фигурку на Излучателе.
Сердце забилось сильнее. Ноги, сами собой, понесли его к лестнице.
Эйприл болтала ногами, сидя на кубе. Уже пару часов она бродила по Станции, размышляя о стриже, божьих коровках и снах. Мысленные диалоги с Маяком ситуацию не проясняли.
«Наверное, насекомые появились совсем не сегодня, просто мы не заметили. Иначе, чем питался бы стриж?»
Длинным ногтем с кроваво-красным маникюром девушка ковырнула куб. Ноготь сломался. Эйприл пнула куб пяткой и вырастила новый ноготь, более прочный. Провела по чёрной поверхности куба — осталась глубокая царапина с поблёскивающей в ней жидкостью. Через пару секунд «рана» закрылась.