«А эта Мэйби! Бесконечно плюётся, ну прямо верблюд! Да ещё при мальчишке, который ей нравится. Делает вид, что он ей безразличен?.. Странная! И что она в этом находит?»
Эйприл перестала глотать, набирая слюну. Прицелилась в бурые отпечатки ладошек на белом бетоне...
Уже подходя к Излучателю, Кир вспомнил слова: «Нечего за мной всё время таскаться!» Дальше он шёл осторожно, стараясь не привлекать внимания.
Выглянув из-за башни накачки, он увидел Эйприл. Восседая на кубе, она сосредоточенно плевала на землю — внизу образовалась приличная лужа. Котёнок вытянулся рядом, греясь на солнышке.
Кир оторопело стоял за колонной. Это было слишком.
«Значит, „личное пространство“ ей требуется для этого?»
Было как-то противно — всё-таки Станцию Кир считал своей, и на ней всегда был идеальный порядок. Будто плюнули в душу...
«Интересно, все девчонки таким занимаются, когда их не видят? А чем ещё?»
Вспомнилась Мэйби — она тоже так делала...
До ушей донёсся писк, и через миг в шею впился тоненький хоботок. Кир хлопнул по шее, и поднёс ладонь к глазам.
Комар.
По волосам полз очередной жук, а возле уха снова пищало.
На ужин Эйприл «испекла» — достав тарелки из шкафа, кучу печенья в виде забавных кошачьих мордочек.
— Ешь! Синие — «мальчики», розовые — «девочки»! — она подвинула Кириллу тарелку и стакан молока.
— Поправится не боишься?
— Захочу — не получится!
— Слушай, а Облако — мальчик или девочка? В смысле, самец или самка, — смутившись, Кир принялся выколупывать из печенья изюминки-глазки.
Брови Эйприл полезли на лоб, а через миг она разразилась смехом.
— Ну даёшь! Где же ты видел разнополых котят? Потому ведь и Облако, что не девочка и не мальчик! Вырастет — определится. Конечно, если захочет, если понадобится.
Ну да. Теперь, когда Эйприл всё объяснила, Кир понял, какую сморозил глупость... С другой стороны, он никак не мог вспомнить, кем становятся котята, когда вырастают. А спрашивать было глупо... Оставалось надеяться, что не жуткими монстрами.
Эйприл гладила Облако. Пахло озоном. По шёрстке бегали молнии и пушились кисточки на маленьких ушках. Бусинки на усах издавали мелодичный звон, перекрывающий треск разрядов.
Самый обычный, такой привычный котёнок... Кир не мог понять, почему он ничего о котятах толком не знает.
Незнание пугало.
Ночь. "Ущелье"
Девушка нагибается, и алые рога исчезают внутри моего живота.
Дёргаюсь и застываю, вперив взгляд в залитую багрянцем футболку.
Она, поправив полосочку шортиков, распрямляет спину. Заметив меня, заливается хохотом.
— Как, малявка, не больно? Живой?
И смотрит прямо в глаза.
Радужка, будто перезрелая подгнившая вишня. Затейливые вензеля на лице. Рога, спроецированные затерявшимся в копне смоляных волос голообручем, в ответ на смену эмоций пульсируют фуксией.
Мэйби красивее, хоть и младше. Своей, другой красотой. Не столь притягательной, не столь чувственной. Не пожирающей, не животной...
— Свалила! — Мэйби даже не пытается скрыть презрение. — А ты, что застыл? Влюбился? — она хватает за руку, и волочёт меня, раскрасневшегося, сквозь корчащихся в танце людей.
Тут она известна, как «Эм».
— Привет «Эм»!
— Как псевдожизнь «Эм»? Нашла своего создателя? Я, своего — ещё нет! Подсобишь?
— А, «Эм». Что, тварь, не скопила на душу? НП, лови кэш!
Отвесные стены ущелья изъедены ранами ниш. В рубиновом свете извиваются чёрные силуэты. Дым костров окрашен пёстрыми лучами прожекторов, костяными ожерельями свисают белёсые гирлянды из сучьев. Флуоресцирующие оленьи морды соседствуют с изображениями тризубов и многоруких женщин.
Фракталы. Исполинские растения, грибы. Глаза, когти, шипы. Фиолетовый, ядовито-зелёный, оранжевый...
Мэйби приветствует каждого. Слегка касается рук и одежды — там, где карманы. Лица появляются, исчезают. Кружится голова, и невыносимо хочется пить.
А ведь они, рогатые татуированные создания, откровенно её боятся! Ненавидят... Но, в то же время, ищут и ждут. Даже не так — вожделеют! Тут она, будто творец, дирижёр невидимого оркестра.
Вой, кваканье, свист. Воздух, густой от ладана, сандала и мирры, режут звуки замысловатых мелодий.
— Потанцуем? — Мэйби будто не замечает моего отчаянного состояния.
— Нет, ты что...
Она злится:
— Ты же со мной танцевал! Там, под платанами!