На арке теперь невозможно было сидеть — заново рождённая жизнь ползала по коже, пищала, кусалась. Кир то и дело хлопал себя по рукам и чесался. Тут уж не до рассвета!
Эйприл смотрела на него с удивлением и жалостью, её никто не кусал.
Она подвинулась ближе и обняла мальчишку за плечи. Мошкара разлетелась.
Кир положил голову на веснушчатое плечо. Он никогда ещё не был к Эйприл так близко. Щекой ощущал тепло её кожи, чувствовал её запах — запах лета и разогретой солнцем травы.
Вспомнился сон. Набережная, Мэйби, «Гуччи Раш-восемнадцать».
Нет. Эйприл была другой. Настоящей.
Они просидели на арке долго, намного дольше обычного. А когда спустились, Эйприл вдруг предложила:
— Давай сходим в центр, к Излучателю.
Влюблённый мальчишка спорить не стал.
Но не успели они сделать и пары шагов, как Эйприл остановилась, заметив лежащего посреди дорожки перевернувшегося на спинку жука, отчаянно молотящего воздух тонкими лапками. Нахмурив брови, она начала искать подходящую для спасения палочку...
Когда процедура повторилась в шестой раз, Кир не выдержал:
— Зачем ты переносишь жуков? Мы тут одни, их никто не раздавит!
— Но ведь они не такие умные, как ты! Откуда же им это знать? — Эйприл дёрнула плечиком. — Вот смотри: жук решил проскочить опасное место и внезапно перевернулся. Представляешь его отчаяние? На счету каждое мгновение, следующая секунда может стать последней. И жук отчаянно дёргает лапками, пытаясь коснуться земли. Но предательская броня тянет к земле, и больше нет сил шевелить налившимися тяжестью лапками. Ужас и безнадёжность охватывают душу, сковывают тело... И вдруг! — Эйприл даже поднялась на носочки. — Ножки нащупывают спасительную палочку... И — раз! Земля опять внизу и тело поёт от нахлынувших потоков энергии, а лапки сами несут к спасительной сени травы.
Кир ошарашенно смотрел на подружку.
— Ты прямо поэт! Не человеческий — жучий! Только, всё это — бред, у насекомых нет таких чувств. Они — простейшие автоматы.
— Сам ты — бесчувственный автомат! — Эйприл засопела, склонившись над очередным жуком. — Знаешь, ведь сразу начать сопереживать людям, может и не получится. Особенно, в твоём случае. Лучше начинать с чего попроще — с деревьев, жуков, птиц. А уж потом переходить на людей.
— Мне это не надо.
— Тогда ты проживёшь маленькую, полную страха, жизнь ограниченного человечка. Пылинки, борющейся с огромной враждебной Вселенной. — Девочка бережно посадила жука на травинку и улыбнулась. — А сопереживание сотрёт границы, и ты не будешь одинок. И страх твой пройдёт.
Эйприл взяла мальчишку за руку, и, хохоча, поволокла за собой.
— А про поэта надо подумать... Правда, слова я не очень люблю! Мне нравится музыка! — и она указала на нитки наушников. — Если не выключать, а только менять громкость — как я и делаю, жизнь становится похожей на фильм с закадровой музыкой.
— Чепуха. Только башка разболится.
Чем ближе они подходили к Излучателю, тем больше попадалось жуков. Воздух гудел.
— Смотри, Эйприл! Это же мыши! Такие малюсенькие!
— Нет, лучше ты смотри. Девчонка забежала Кириллу за спину, прижалась и вытянула руку.
— Во-о-он там! Заяц!
Кир посмотрел вдоль руки и увидел серое тельце с огромными ушами. Заяц сорвался с места и юркнул в переплетение труб.
Кир нахмурился.
Башни были едва видны из-за летающей вокруг них мошкары. На насекомых охотились сотни стрижей — в воздухе висел отвратительный визг.
— Мне это не нравится.
— Кир... — Эйприл смотрела укоризненно. — Так ведь нельзя. Ты думаешь лишь о себе! А это глупо, в твоём положении.
Возле Излучателя было затишье. Ни птиц, ни жуков.
Кир облегчённо вздохнул. Обогнул куб и застыл, ошарашенный. Проломив бетон, в том месте, где были кровавые пятерни, пробился цветок — огромный, мальчишке по грудь. Бутон уже успел распустится, внутри торчал конус пестика и усыпанные пыльцой тычинки. Цветок распространял странно знакомый дурманящий аромат.