Застываю на месте, как вкопанный.
Мэйби, не останавливаясь, несётся за сумкой. Та застревает между двумя «сталагмитами».
В темноте исчезает какая-то тень.
Мэйби хватает лямки и возвращает мне сумку. Молчит, но и по глазам я всё понимаю...
Ощущая себя паразитами внутри живой плоти, входим в коридор. Бредём в окружении мягких стен и плавающих в воздухе мерцающих спор. Я с трудом волоку по полупрозрачной слизи тяжёлую сумку, стыдясь попросить помощь у Мэйби.
Постепенно стены коридора из розовых превращаются в белые, покрытые инеем, искрящимся в лучах фонарей. На смену пульсирующим наростам приходят сосульки. Коридор расширяется воронкой.
Мы выходим наружу, на улицу. После мрачного коридора, свет и чистота ослепляют.
Мы вертим головами, щуримся и моргаем. Переглядываемся: что за дела? Судя по карте, мы находимся в центре лабораторного комплекса!
Когда глаза привыкают к свету, становится ясно — это не улица, а огромный зал. В который, будто рукой гиганта, перенесли пару заснеженных городских кварталов.
Видно, что здесь шли бои. Здания таращатся пустыми проёмами, повсюду валяются глыбы, обожжённые фонари рыдают застывшими металлическими слезами.
Мэйби поворачивается ко мне:
— Обалдеть, да?
Внутри её прозрачной маски — разводы от крови популюсёнка. Внутри моей — тоже. Там, где обычно торчит кончик носа — красная муть.
Покрытое потом мокрое тело сковывает холод.
Зато, тут можно дышать. Снимаю маску — пусть поболтается на шее. Очки цепляю на лоб. Мэйби повторяет за мной.
— Кир, куда нам теперь?
— Туда! — чип-навигатор транслирует в мозг направление движения. Спутнице остаётся доверится мне.
— Ладно, пошли. Скоро тревога, можем и не успеть. Тогда нам кранты. Кто мог подумать, что тут такое...
— Успеем. А думать должна была ты, раз у тебя тут свои.
— Заткнись! Чем болтать, за сумкой лучше приглядывай! Не то, снова просрёшь!
Ясно, что за грубостью она пытается спрятать страх и растерянность. Но всё равно... Зачем вспоминать? Здесь любой обделается от ужаса!
Мы шагаем по хрустящему снегу, мимо воткнутых в пол опалённых деревьев, оставляя за спиной грязный след.
— Как думаешь, что это вокруг?
Хочется ответить грубостью, я ещё злюсь на её слова. Но удаётся сдержаться.
— Полигон. Для тестирования боевых геноморфов. Вон, смотри! Кровь! — указываю на коричневые пятна на снегу.
Она идёт туда, и начинает грести снег ногой.
— Мэйби! А ну, прекрати! Некогда!
— Прости! — девчонка несётся ко мне, смешно размахивая руками, высоко задирая коленки: бегать по сугробам в дурацком комбинезоне — та ещё радость. Суёт мне в руку ладошку.
Надо же! Ну и характер: если ей повинуешься — она наглеет всё больше, но стоит только прикрикнуть — слушается сама. Может, все девчонки такие?
— Холодно... — Мэйби шмыгает и проводит под носом рукавом, добавляя к крови популюсёнка слизь. — Смотри! Там же выход! — она вырывается и несётся вперёд.
Пока я волоку сумку, она набирает на терминале код.
Двери распахиваются, и мы заходим в очередной коридор.
Этот — лучший, что мы здесь видели. Стерильно-белый, а главное тёплый.
В этот момент раздаётся вой пожарной тревоги.
Рукотворный дождь смыл слизь и кровь с наших комбинезонов и исчез в гидрофильном полу. Пожарная тревога — не слишком оригинально, зато надёжно. Мы свеженькие и глянцевитые.
Жаль, не получится то же самое сделать с душой.
С первым завыванием сирен, первыми каплями из форсунок, я ощутил нечто похожее на дежавю.
Ирида — подводный купол — лаборатории «Aeon».
Будто застрял в одном и том же дождливом сне, только видения становятся всё страшнее...
Мэйби расхаживает здесь, как хозяйка.
Пальцы в тонких перчатках подносят к сканеру искусственный глаз, прижимают кубик к анализатору ДНК, набирают код, и — вуаля, очередная дверь распахивается перед нами.
Я напичкан топовыми чипами — не хочу даже думать, где и как она их добыла, и ощущаю себя инструментом. Отвёрткой, которая отрастила ножки.
— Смотри! — Мэйби указывает на гидростатические капсулы, в которых плавают бледные, не видевшие солнца тела.
По правде сказать, тут и без этого есть на что посмотреть. На столах лежат повреждённые геноморфы, с потолка свисают конечности, а из кювет, из зелёной жидкости, таращатся сотни приготовленных к установке глаз.
Но дорого бы я дал, чтобы не видеть более ничего, а увиденное — забыть...
— Мэйби, стой! Пришли!