— Обычное дело… Тебе зачем? А, ты про это… — он ухмыляется, догадавшись. — Наплюнь, Фиест записи не хранит.
— Ведь это ты организовал похищение?
— Я только направлял. Продумывал детали Фиест. Работать должна была Мэйби, в конце-то концов, это её назначение. Одна, без школьника! Ты должен был загорать на пляжике, как всегда. Но у Фиеста к тебе есть определённые чувства. Некое подобие родительского участия.
— Должен же кто-то его проявлять. Так почему бы отцовскому псу не лизнуть сыну ногу.
— Он вовсе не пёс. Не делай преждевременных выводов.
— «Нейросканер» уже у тебя?
— У тебя.
— Понимаю…
— Понимаешь? Значит, не злишься?
— Злюсь. Я никогда не принёс бы любимую в жертву, ради того, чтобы жить самому. Но ты всё решил за меня.
— Опять за своё! По свету бродили бы тысячи Мэйби, если бы серия удалась. Могу выдать другую — потом, когда всё закончится. Один к одному, только с новенькой парой ушей. Не понравится — оторвёшь. А в качестве бонуса — чип управления единственной и ненаглядной. Удобно, поверь.
— Мэйби уже не вернуть.
— Кирилл, ты даже не понимаешь, почему её полюбил. Кого в ней увидел!
Я начинаю догадываться, о чём он говорит.
— Прототип? Кто её прототип?
Он молчит…
На меня накрывает волна отвращения.
Может быть, это не слишком логично. Я ведь знал, что он из себя представляет. Создатель Маяков, помогающих власти контролировать всё человечество. Разработчик оружия, способного сжечь население целых планет.
Главный убийца Галактики или главный работорговец? Не всё ли равно?
Наверное, мне раньше хотелось, чтобы он отомстил за меня повстанцам. Чтобы в хаосе под названием «жизнь», был хоть какой-нибудь смысл. Но теперь, когда я понимаю, что смысла нет, есть только хаос…
— Когда вы потеряли доступ к нейросети Маяка?
Отец удивляется.
— Да! Ты повзрослел, заработала голова. Теперь видно, что ты мой сын.
— Так когда? После того, как изменились конфигурации Станций?
— Нет. Сразу, Кирилл. А по большому счёту, мы его никогда не имели. С нами взаимодействует лишь небольшая часть сверхразума Маяка при помощи особого языка — технолингвы. Примитивный язык запросов на перемещение и создание кораблей. Других средств взаимодействия нет. Не желает Маяк с нами беседовать.
— То есть, вы построили нечто непонятное и неподвластное вам самим? Как же такое могло случиться?
— Тебе ведь известно, как на текущем этапе проводится научный поиск и разработка. Сложность современных систем — будь то звездолёт или ховерборд такова, что человек не в состоянии…
— Да, Мэйби мне всё это объяснила: вы сидите и ждёте, пока квантовая нейросеть изобретает за вас.
— Ну, не совсем так… Постоянно вносятся корректировки, иначе разработка зайдёт в тупик. Компьютеры не такие уж умные!
— Отец, не надо… Я разбираюсь в них получше тебя. Просто рассказывай.
— Ладно… В те годы, я был только начальником отдела. Здесь же, на Диэлли. Экспансия захлёбывалась — каждая человеческая колония была сама по себе. «Aeon» выкупил у военных машинное время — за городом, глубоко в горах, есть запасной командный пункт со сверхмощной квантовой нейросетью. ЗКП специально построили возле научных центров, чтобы нейросеть не простаивала без дела. Мы сформировали техническое задание на разработку прыжковой транспортной системы и запустили проект… И вдруг — мезонная бомбардировка и захват планеты повстанцами. Не до науки! Планету пришлось покинуть… Обработку задания не отменяли, ЗКП имеет собственный реактор и может автономно функционировать тысячи лет. Мы полагали, что скоро вернёмся. Вот только, отбить планету удалось лишь спустя два года, и всё это время корректировок никто не вносил. К моменту нашего возвращения разработка уже завершилась, но что разработала нейросеть, было загадкой. Предполагаемые характеристики потрясали, и мы рискнули — построили первую пару Станций. Остальное тебе известно…
— А почему эта история держится в тайне?
— Людям спокойнее думать, что всё под контролем, что движущая сила прогресса — человек, что правительству и учёным известна цель. Так уж устроены люди — им хочется сбросить с плеч груз ответственности, ни о чём не задумываться. И те, кто сможет дать такую возможность — найдутся.
— Ты?
— В том числе…
По комнате растекается золотисто-фиолетовое сияние. Будто каждый предмет нацепил на себя лучистую солнечную корону.
Царство вещей… Весь этот мир, в котором люди используют автомобили, андроидов, геноморфов и друг друга — настоящее царство вещей…
На закате портится настроение. Обманчивое утро обещает и манит свежестью, но к вечеру становится ясно — очередной серый день подходит к концу, не подарив ничего. Оттого, что дни на Диэлли бело-голубые, не легче.
Я взрослый. Что изменилось?
Я лишь понял, что мир — дерьмо.
Что люди — стадо животных, не мечтающих ни о чём, кроме удовлетворения трёх базовых потребностей. Что вокруг меня нет ни одного человека, которого хотелось бы видеть. И, что смотреть себе в душу и в зеркало — так же противно.
Что ложь — максимальное благо, ведь только она позволяет держаться. Чем больше правды, тем меньше желания жить. Правды о мире, о людях, и о себе…
Но ведь, были когда-то отважные мореплаватели, открывшие новые земли. Учёные, которые на последние деньги проводили исследования. Музыканты и художники, позабывшие примитивные удовольствия, ради того, чтобы дарить людям прекрасное. Врачи, заразившие себя смертельной болезнью, чтобы проверить действие новых лекарств.
Были ведь люди, отдавшие жизнь другим!
Наверное, нет. Не похоже. Не могли они просто исчезнуть, кануть в небытие.
Значит, и не было!
Всё враньё. Красивые истории, придуманные человечеством для самообмана.
Люди, которых я знаю, не летят открывать миры. Они сжигают освоенные планеты в топке войны. В бесконечной Вселенной им мало места. Они ничего не изобретают — за них всё делают нейросети. Убегая от страшного вопроса: «В чём цель?», они не желают жить собственной жизнью…
А может, и правильно?
Что я ищу? Ради чего страдаю? Что с того, что я не раб Маяка, как все остальные? Что с того, что у меня не стоит ВДК? Какой смысл в свободе, если утратил любовь? Что с ней делать, куда применить?