Кир отвернулся смущённо. Эйприл начала рисовать ручкой ложки на грязной тарелке.
— Смотри! Мозг не способен почувствовать «просто хорошее», он воспринимает лишь переход к нему от плохого — и люди гоняться за этими переходами. Но за подъёмом неизбежно следует спад. Все мы болтаемся привязанными к средней отметке — к «оси Х». Отличия между жизнями — в амплитуде.
— Не только. Середина тоже у всех своя. Как ты её назвала? «Ось Х»?
— Середина разная, но одинаковые ощущения. Счастье поделено поровну! Мозг в момент адаптируется к новому среднему — за месяц, примерно. Опять — ни горя, ни радости. А это весьма угнетает! Ну не желает Вселенная, чтоб ты сидел без движения!
— Не желает? А всё-таки, если взять, и вообще ничего не делать? Сесть и сидеть!
— Попробуй, — усмехнулась девчонка. — В следующий раз…
— Ладно, проехали… Но послушай! А если, спада не будет? Если будет только подъём?
— Должен быть спад! Иначе, ты не сможешь ничего ощутить, болтаясь при этом на максимальных отметках комфорта! «Ось Y» — диапазон, который ты в состоянии воспринять, не безграничен! Однако, не беспокойся — подсознание само придумает, как это сделать. Тебе останется лишь удивляться: «Как же так вышло, что я превратил свою идеальную жизнь в кошмар?»
— Ну да! Что за радость валятся на пляже с обычной девчонкой, если можно познакомится с Мэйби и с головой окунуться в кровь и дерьмо!
— Не бывает «обычных» девчонок! Но мысль ты уловил.
— Значит, человеку приходится время от времени опускать «средний» уровень на минимум, до предела, чтобы вновь получить возможность ощутить изменения к лучшему… Но всё это верно для индивида. А для общества в целом?
— Ты ведь уже догадался…
— Война… Чем дольше мирный период, чем лучше и спокойнее жизнь — тем больше у людей отчаянного стремления хоть что-то почувствовать: пусть через ненормальные, ведущие к вырождению, формы получения удовольствия? И, тем ближе война?
— Да. Извращения и массовые психозы, странные идеи, которым подвержены миллионы — по этим признакам можно её предсказать.
— А ещё, в этом — «тайна» любви, — вдруг заявила девчонка. — Нет смысла быть заботливой и милой. Избранник это даже не сможет заметить — уж такой у него нечувствительный мозг. Нужно быть стервой — создавать переходы от злобы и равнодушия, к теплу и любви. Так делали обезьяны — притягивали и отпихивали партнёра. Ну а потом, вымерли… — Эйприл пожала плечами. — Видишь, я ничего не скрываю. Я ведь не стерва!
Лестница сияла, как раньше. Но внизу, в воздухе летал пух и пыльца. Эйприл чихнула, и Кир рассмеялся.
— Баланс! Во всём есть свои недостатки. Зато посмотри, как красиво! Будто во сне!
Яркое, но не жаркое солнце заливало усыпанные огромными цветами лужайки, а над ними пестрели красными и жёлтыми листьями кроны деревьев.
И тишина. Необыкновенная, звенящая тишина.
Именно она подтолкнула Кирилла к открытию.
— Эйприл! А я ведь придумал!
— Что? Как меня на поцелуй развести?
— Нет, лучше! — перехватив недовольный взгляд, он попытался исправиться: — Не лучше, конечно. И не настолько важное… Способ, как избежать войны!
— Думаешь, это так просто?
— Ага! Ты напрасно всё усложнила. Выдумала какие-то оси и диапазоны. Давай, я объясню по-другому!
— Попробуй.
— Эта смерть чувств, про которую ты говорила, она почему происходит? Привыкание! Адаптация нервной системы. Как с музыкой! Человек прибавляет громкость, выкручивает ручку удовольствий. Организм адаптируется к воздействию, привыкает. Приходится дальше ручку крутить. И вдруг, всё! Иссяк запас громкости! Теперь, крути ни крути — ощущений не будет. Чтоб снова что-то почувствовать, нужно уменьшить громкость. А лучше, выключить музыку! И после периода тишины, музыка заиграет, как в первый раз!
— А кто согласится сидеть в тишине? Люди всё время хотят развлечений!
— Никто и не будет их спрашивать! Есть ВДК!
— То есть, пройдёт команда и всех просто выключит?
— Временно… Для всеобщего блага.
— Это насилие!
— Оправданное. Ничего не может быть хуже войны!
— Надеюсь, Маяк тебя не услышал.
— Конечно услышал, раз слышала ты!
— Знаешь, Кирилл. Раньше я сомневалась, что у тебя был отец. Теперь, нет. Ведь ты — такой же, как он!
Она отвернулась, и сколько Кир не пытался с ней заговорить, не отвечала. Залезла на куб и заиграла на флейте.
Кир произнёс, тронув легонько её за плечо:
— Схожу, посмотрю, куда впадает ручей.
Русло извивалось среди корней огромных дубов и терялось в молодом сосняке. Кир зашагал вдоль ручья…
«Ты напрасно всё усложнила. Выдумала какие-то оси и диапазоны».
До него наконец дошло.
«Ничего она не усложнила! А может, не слишком-то понимала собственные слова. Анализ и математика — не её конёк. Я беседовал с Маяком!»
Ноги утопали в сухих пожелтевших иголках.
«Когда же они успели нападать? — рассеянно думал Кирилл. — Ого!»
На пригорке стоял Олень. Не бурый с белыми пятнами, как в прошлый раз. Настоящий Изумрудный Олень.
«Так вот куда исчез амулет! Он ожил! Вот так магия!»
Олень втянул воздух полупрозрачным зелёным носом, фыркнул, мотнул головой и скрылся среди деревьев.
Кир побежал вслед.
Сосны кончились, сменившись красными клёнами. Кир запыхался. Пару раз он мельком замечал изумрудное тело, точно олень стремился его раздразнить.
«Чего ожидать от создания, внутри которого — Тьма? Наверняка, ничего хорошего!»
Но остановится мальчишка не мог. Его влёк азарт.
Вдруг он снова увидел Оленя, изучающего собственный портрет на пёстрой стене. Но когда попробовал подобраться, тот гордо задрал голову и зашёл в проход между зданиями. Кир последовал за ним.
Поворот, ещё поворот.
«Вот же он!» — Кир помчался бегом.
В проходе мелькала спина. При каждом прыжке изумрудные рога издавали звон. Звуки отражались от стен, и, подхваченные эхо, превращались в чарующую мелодию. Олень манил…
Через десяток минут Кир его потерял. Олень исчез за очередным поворотом, и не появился. Мальчишка бежал ещё минут пять. Затем осознал, что погоня окончена — не было больше ни звона, ни стука копыт.
Кир повернул назад.
Пространство между зданиями сузилось так, что нельзя было вытянуть руки, не уперевшись в стены.