Она заливается смехом.
— Испугался? Красный сидишь!.. Да всё хорошо, я не сильно сержусь… А внешность — девчонки ведь раньше взрослеют! — злости и правда, как ни бывало. — Мы с тобой странные, да?
— Ты о чём?
— Познакомились и болтаем.
— Мы же не взрослые!
— Да… И всё равно! Даже дети столько не разговаривают.
Признаваться неловко, но…
— Я здесь один. Друзья на Ириде остались… Не только друзья, вся настоящая жизнь. Тут какая-то лажа. Всё картонное, искусственное, будто внутри виртуальной игры… Вон, смотри! Разве может существовать такой персонаж? Или такой! — указываю на развалившегося неподалёку толстяка в окружении молоденьких див, и на белокожего дрыща, опасливо трогающего воду пальцем ноги. — Гротеск!
Мэйби хохочет.
— Да уж! Повсюду одно дурачье! — она вытирает ладошкой выступившие слёзы… — А у меня здесь полно друзей! Познакомлю… И на Ириде куча осталась! Друзей найти не проблема — проблема встретить хороших людей. Таких, что не предадут.
— Ты была на Ириде?
— Да. Красиво… Дожди, туман, радуги… А запах? М-м-м… Хвоя, прелые листья… Не то, что пустынная Арка.
Я настораживаюсь.
— Арка?
Мэйби кладёт мне руки на плечи. Наклонив голову, смотрит в глаза.
— Где только я не была. Мы с папой вечно в разъездах.
Её губы касаются моих. Вначале нежно, потом страстно, настойчиво.
Сколько их у неё уже было, таких поцелуев? Достаточно, судя по отработанной технике…
Но эта противная мысль приходит только тогда, когда всё позади. Когда её лоб упирается в мой, когда на моих губах — её дыхание. Когда она вдруг произносит:
— Знаешь, у меня это впервые.
Что? Что впервые? Я или поцелуй?
— Так хорошо… Кир, почему все так не делают!
Глупо сейчас объяснять, что все делают именно так.
Она отстраняется.
— Ведь можно гулять, на площадях танцевать, знакомится. Смотреть на звёзды и болтать до утра. Нет, люди сидят по норам, никто никого и знать не желает! Работа, работа… А для чего?
Делаю слабую попытку вырвать её из мира фантазий, и, в то же время, понять, что она имела ввиду, говоря «впервые»:
— Знаешь, Мэйби, так хорошо только в первый раз. Всё приедается. Поначалу сдаётся, что встретил особого человека, открыл новый мир. Но время проходит, и выясняется, что человек этот — обычный, такой же как все. И ничего ты уже не почувствуешь, пока не найдёшь другого. А потом, в каком-то возрасте, сколько уже ни меняй людей, места, ситуации — всегда будут те же самые звёзды, те же слова, та же ночь. И придётся искать себя в чём-то ином.
— Ты дурак!
Вот и поговорили!
— Кир, у тебя чипы?
— А?
Ничего себе! Ей известно, что моё предплечье набито нелегальными микросхемами?!
— У тебя чипы в башке?
Фух! Она вот о чём!
— Нет. С чего ты взяла?
— Странно говоришь. Нудно. Фальшиво и слишком затейливо… Люди так фразы не строят. Только чипованные — с расширенной логикой, с усиленными центрами речи. Я вас, таких, вычисляю в момент… А ещё, геноморфы! — она оживает: — Слушай, может ты — геноморф?
— Нет.
— Ну да, вряд ли… А хотел бы им быть?
— Нет, — ловлю себя на том, что намеренно говорю короткими фразами.
— Да? Странно, ведь по твоим же словам, они — совершенство!
— Схемы контроля… Геноморфы себе не принадлежат.
— Ну да… — она хмурится. — Ладно… И всё же… Почему ты не говоришь, как простой человек?
— У гениев, знаешь, свои причуды.
— Заткнись уже с «гением»! Ни хрена ты не понимаешь! Обычный зануда!
— А что я, по-твоему, должен понять?
— Ничего. Видимо, ты безнадёжен.
Несколько секунд она злится, потом нажимает кнопку на рюкзаке. Воздух начинает вибрировать от примитивных электронных звуков — просто ритм, без мелодии.
Вскочив, тянет меня за пальцы.
— Давай танцевать!
Я долго топчусь под неодобрительными взглядами пляжников, пока девушка сходит с ума, совершая странные па и выкрикивая междометия.
Ну и манеры! Будто девочку поместили во взрослое тело!
Наконец, она выключает музыку.
— Садись, ты прощён!
И падает на песок. С виду, немного повеселела.
— А знаешь, наверняка же есть и другие…
— Кто? — я вообще не врубаюсь.
— Блин! Геноморфы! Украденные, с отключёнными схемами контроля. Или сделанные на заказ.
Мои брови сами собой лезут вверх.
Вот фантазёрка! Девчонки…
— Геноморфов без чипов контроля не существует. Даже самый безумный террорист их не отключит. Во-первых, неподконтрольный геноморф слишком опасен. А во-вторых, в чём смысл? Взломать, перепрограммировать, использовать в своих целях — вот для чего всё затевается, а не затем, чтобы дать геноморфу свободу… На заказ — такое вообще невозможно представить! Хоть представляешь, какой это уровень? Никаких денег не хватит, чтобы подкупить элитных учёных, руководителей проектов. Просто смешно!
Пока я это говорю, её лицо становится всё мрачнее.
— Смешно? Тебе смешно всё, что я ни скажу! По-твоему, я идиотка?
Она шмыгает носом и сплёвывает в песок. Я отворачиваюсь.
Вот угораздило! Да, это не парни с Ириды! Лучше скучать в одиночестве, чем дружить с истеричной и странной девчонкой! Что я подумал, увидев её в порту? «Ох, кто-то с ней и намучается!» Знать бы тогда, что речь обо мне!
Надо встать и уйти. Хватит!
До ушей доносятся всхлипы.
Поворачиваюсь.
Она сидит, уткнувшись в колени, плечи вздрагивают.
Ну блин!
Немного страшно, уж слишком шикарные волосы. Вся она слишком шикарная! Но ведь, сама подошла, сама целовалась!
Поборов страх, кладу руку ей на плечо — которую она немедленно сбрасывает.
— Отвали! Я купаться!
— Мэйби! Мэйби! — жалобно бормочу я ей вслед.
Она оборачивается.
— Не надоело? Ты же альфач, а ведёшь себя, будто сопля!
Издевается? Или это такой комплимент?
Перед глазами встают лица поспешивших созреть одноклассников: волосатых, крикливых, вонючих, с интеллектом умственно отсталого хомяка. Возможно, для Мэйби, «альфач» — это нечто другое.
Хм… Если это и комплимент, то со встроенной критикой.
После купания, настроение у Мэйби становится лучше. Выдав серию злых комментариев в адрес раскисших на солнце мужчин, она принимается за меня:
— Знаешь, я ведь не полная дура. Понимаю, что тебя таким сделало: родители, переезды, одноклассники, Дзета. Но всё это — в прошлом. Забудь! Думаешь, самый несчастный? У всех так! Я, кстати, летала на Дзету. Там папа работал. До сих пор в носу вонь этих жёлтых кустов. Как их там?..