От Кати мне ничего не было нужно, лишь восхищал факт её бытия в этом мерзостном мире.
Может, не столь он и мерзостный, раз порождает подобных существ?
Может, вся эта жестокость оправдана, необходима — чтобы расчистить дорогу таким или более безупречным созданиям?
Впрочем, я и представить не мог что-то полнее и глубже порхающего передо мной совершенства…
Я никогда бы не подошёл, ведь готов был сидеть на затерявшейся во времени улице шесть миллиардов лет. Но девочка оказалась не столь терпеливой.
— Привет! — она обнажила неправильно выросший клык.
Я улыбнулся в ответ — предельно благожелательно, как только умел.
Она испугалась, однако желание пересилило страх. Я её понимал, мне тоже нечего было терять.
— Ты для чего тут сидишь?
— Есть предложения?
— Может быть…
— Дурацкий бордель? — я кивком указал на флаеры.
— Нет, интересней.
— Связанные с тобой?
— Может быть… — она наклонила голову и облизнулась.
— Уверена?
— Ну б**ть, я ж говорю: «может быть…» Ты тупой?
Взглянув на облака — попрощавшись, они больше не были мне интересны, я взял её тёплую грязную руку.
— Жизнь — это танец. Пойдём, покажешь мне свой.
Её лицо осветила улыбка, уже настоящая — она обожала танцы, и я говорил на её языке.
С другой стороны улицы наблюдал тот самый мужчина…
Разумеется, это был не отец, перед смертью он мне в этом признался. Разумеется, она не была ни в чем виновата — это я сбросил бомбу, убившую её мать. Разумеется, это всё не имело значения.
Просто, она стала первой. Подонок, вырезавший сестрёнке глаза, не в счёт.
Дальше, всё поглотил плотный кровавый туман.
Глава 12. Змей
Высоко задирая длинные ноги, чтобы в кроссовки не насыпались прошлогодние семена, Эйприл неслась сквозь колышущееся разнотравье.
Кир, сидя на пригорке, не сводил глаз с хрупкой фигурки, порхавшей, как бабочка, над цветущей землёй. Конечно, он слыхал про гормоны и мог написать их формулы. Но всё равно, процесс, в результате которого, самый неинтересный объект во Вселенной превращается в самый захватывающий, казался ему волшебством.
«Совершенство! — подумал он и содрогнулся от понимания. — Ведь Эйприл, будто Катя из сна — только старше!»
По спине побежал мороз. Залитая солнцем степь показалась враждебной и мрачной.
«Новые выходки бессознательного или…»
Было понятно, что в происходящем есть некая тайна: Эйприл, персонажи снов и он сам, были загадочным образом связаны. Временами казалось: чуть-чуть, и головоломка решиться. Но, смысл опять ускользал…
Кир понял, что Эйприл ему не враг, забирает она лишь иллюзии, только враньё. А если у тебя отобрали иллюзию, разве можно сказать, что ты что-то утратил?
Отнять у него реальное — его «сейчас», его настоящий момент, гостья была не способна, как не мог и никто другой.
Он смирился, и отчаяние улетучилось, а на душе стало светло.
«Эйприл всё время врёт, но это не страшно. Любая девчонка — мираж. Она не со зла, у всех свои недостатки. Я, по её представлениям, эгоист и трус, но ведь она со мной дружит!»
Не добежав метров тридцать, девушка замерла и махнула рукой.
— Кир! Пошли, что-то тебе покажу. Что-то очень крутое!
Он остался сидеть, и ей пришлось подойти.
— Пошли!
— Зачем это мне?
— Люди не ценят того, что имеют, им хочется чего-то другого. Лишь с потерей придёт понимание.
— А у меня что-то есть? — ехидно спросил Кирилл.
— Океан, солнце, ветер и я!
Он усмехнулся:
— У меня и жизни-то скоро не будет.
— Откуда ты знаешь, что будет, что нет! — рассердилась девчонка. — Ты не в силах предугадать, что утратишь: жизнь, солнце или меня! Цени своё счастье!
— Счастье? — ехидно сказал Кирилл. — Его в этом мире нет!
— Ты просто не смотришь! Ты видишь только себя! Счастье звенит в весеннем воздухе, таится под замшелым камнем, прорастает первыми цветами. Плещется в луже, шуршит под ногами истлевшей листвой и наполняет сердце болью неразделённой любви.
— Ну и где же тут счастье?
Она встрепенулась.
— Да я ведь об этом тебе и рассказываю! Почему ты не слышишь?
Кусок чёрной ткани бесформенный грудой валялся в траве.
— Не слишком похоже на «что-то крутое»…
Эйприл свела к переносице рыжие брови.
— Я старалась полдня! Для тебя, в том числе! Чтобы ты не грустил!
Кир хмыкнул. В том, что Эйприл старалась его развлечь, он сомневался.
— Что же это такое?
Девчонка подняла ткань выше своей головы.
— Змей! Трюковой.
Неожиданно Кир догадался, что напоминает ему эта чёрная ткань.
Глянул на «парус», будто в нём можно было заметить пропавший кусок.
— Ты чего! Это же преступление! Вдруг Станция не сможет работать? Потеряют курс корабли, пропадёт гиперсвязь!
— Чепуха! — отмахнулась Эйприл. — Сам посуди, неужели Его Маячность позволила бы себя повредить? Я бы растаяла в воздухе! К тому же, я — проекция Маяка, я и «отец» — одно! А значит, творю его волю, и собственной у меня нет. Мне попросту в голову не придёт сделать что-то неправильное, — Эйприл кусала губу, пытаясь сдержаться — но, не смогла. Вешним ручьём зазвенел её смех. — Да и потом, я ведь на складе нашла эту ткань!
Кир вздохнул. Отлегло от сердца. Но всё же, решил слегка побурчать.
— Сложно представить, что такая сумасбродная лгунья как ты, с Маяком единое целое.
Эйприл упёрла руки в бока.
— Это ещё почему?
— Если бы он был похож на тебя, в Галактике воцарился бы хаос.
— Похож? С чего ты взял, что у Маяка есть желания и личность?
— Разве нет?
— Нет. Он себя не осознаёт. Ради других позабыл о себе.
— А у тебя?
— Что?
— У тебя личность есть?
— Тоже нет. Я нуждаюсь в чужой.
Кир придирчиво и нескромно оглядел Эйприл: от стройных длиннющих ног, до золотой макушки, и снова вздохнул.
«Такая красивая, и — пустая внутри! Вероятно, с красотками так и бывает!»
А я…
Кир попробовал глянуть назад, в глубины себя. Туда, куда раньше вообще не смотрел.
С чего он решил, будто там кто-то есть? Что, кроме тела, есть некий «он»?
Как ни присматривался, как ни искал, Кир не видел «себя». И это пугало…
— Эйприл, как считаешь, внутри я — пустой?