— Подарю что-нибудь.
— Обойдусь без твоих бестолковых и скучных подарков! — и добавляет: — Не злись!
Понимание, что ответа не будет, обламывает.
Мы сидим на «мраморной» пластиковой скамейке, так близко, что ноги соприкасаются. Мэйби пахнет весной.
Я никак не решусь положить руку на талию. Или, может быть, на плечо? На нагретое солнцем, усыпанное веснушками, будто звёздочками, плечо.
Просто стараюсь быть ближе, но так, чтобы она не заметила. Втягиваю цветочный аромат и не могу надышаться.
— «Гуччи Раш-восемнадцать».
— Что?
— Тупой? Запах, блин, запах! Нравится?
Краснею и отворачиваюсь… Не думал, что я для неё, как открытая книга. К тому же, мне почему-то казалось, что это её собственный аромат.
Мэйби хохочет и кладёт руку мне на колено.
Сегодня она совершенно другая.
Ярко накрашенная. Одетая в парочку алых кусочков ткани: узкие шортики и странный топ — широкий воротник-стойка, будто ошейник, переходящий спереди в лоскуток, слегка закрывающий грудь.
Всё это так не подходит к моей спортивной одежде. Кто ж знал, что она вдруг захочет гулять в центре города! Никто даже не смотрит — курорт. Но мне всё равно неудобно. Неудобно и очень приятно.
Чтобы отвлечься, листаю новости…
— Прикинь, кто-то взломал серверы наблюдения. Полгорода в «тени». Ни камер, ни дронов.
— Выходит, никто нас не видит? Какая романтика! Секси! — бормочет она равнодушно.
Сидит, елозит туфельками, вздыхает.
— Кирюша! Не думал, отчего полезная еда такая противная? — не дожидаясь ответа, она продолжает: — Думаю, количество кайфа на жизнь — величина постоянная. От человека к человеку не изменяется. Меняется лишь продолжительность жизни. Такая вот формула! Если ей верить, ты будешь жить о-о-очень долго!
— Почему тогда умирают младенцы?
— Потому, что я пошутила, — она снова вздыхает. — Скучный ты человечек, Кирилл. Где я тебя только нашла?
— На пляже валялся…
Мимо проходят пары, разукрашенные, словно павлины: мужчины ведут на силовых поводках диковинных, ни на что не похожих маленьких геноморфиков — трясущиеся тельца, кисточки на хвостах, мягкие безопасные рожки. И кажется, сами мужчины привязаны к жёнам-хозяйкам невидимыми полями — угождают, заглядывают в глаза, по первой команде приносят втюхиваемые ушлыми местными безделушки.
— Так с вами и надо!
Радуюсь, что не полез с обнимашками. Похоже, сегодня это не в тему, наряд оказался обманом.
Как же у них, у девчонок, всё сложно… Когда я хоть что-то пойму?
Чувствую себя ребёнком рядом со взрослой. Начинает дёргаться веко.
Молча встаю и иду за мороженым. Покупаю два, и одно отдаю ей.
— Ты такой же?
— Что?
— Такой же, как эти придурки? На кой это мне приволок?
— Жарко, — стараюсь говорить спокойно, но веко меня выдаёт. — Весна.
— На Диэлли вечно весна.
— Это не так.
— Формальности…
— Формально — сейчас весна. И жарко… Ешь!
Кажется, я слегка научился обращаться с девчонками: Мэйби лижет мороженое, выдаёт едкие замечания в адрес проходящих мимо мужчин и веселеет с каждой секундой.
Но становится неуютно: я притащил мороженое на автомате, вообще не задумываясь. Неужто, и правда — такой же? Всю жизнь буду что-то таскать, будто выдрессированная собачонка?
Незавидная участь! А какая альтернатива?
Мэйби продолжает упражняться в остроумии, и я не выдерживаю:
— Зря ты так! Они ведь сами этого захотели. Не бедные, могли бы улететь на Прегон и наслаждаться бесправием тамошних женщин.
— Так именно это я и имею в виду! Извращенцы! Или придурки. Хрен вас, мужиков, разберёшь!
Она замолкает, раздумывая. И выдаёт с ехидной улыбкой:
— А я бы туда и отправилась, на их месте. На Прегон.
— Разве в Галактике мало мест, где девушки упиваются властью! Гермиона, к примеру. И даже на Диэлли есть где разгуляться. Было бы желание!
Мэйби вздыхает.
— Кто меня на Гермиону отпустит? Да и вообще… Я ведь не женщина, — почему-то, она ужасно смущается.
— Ну… У тебя всё на месте.
Она скалится самодовольно.
— Знаю, спасибки! Подумаю, чем заняться, пока есть возможность. Нельзя упускать дурачьё! Кто знает, вдруг переедем в дыру, к фермерам или шахтёрам.
В животе что-то сжимается, как на качелях. О том, что она может уехать, я не задумывался. Да ведь и мы с отцом можем опять улететь. Зыбкие с Мэйби у нас отношения!
Она досадливо морщится, увидев новую пару.
Тут ей придётся заткнуться!
Подтянутый мужчина с кошачьей походкой. И девушка: юная, ослепительная. Штрих-код на виске.
Забытое мороженое стекает по пальцам. Личный геноморф-антропоид! Не каждый день такое увидишь. Даже здесь, среди роскоши, излишеств и извращений.
Нацепив маску равнодушия, прохожие бросают осторожные взгляды.
Мужчина садится за столик, а девушка спешит к стойке. Заказывает, взмахивает рукой над загоревшимся счётом, расплачиваясь. Мягко, легко, несёт дымящийся кофе. Лицо светится радостью и обожанием. Всякому ясно, что каждый миг её жизни наполнен счастьем.
— Кир? Думаешь, для неё не секрет, что она — геноморф?
— А как же иначе? Она что, не замечает штрих-код на виске?
— Запросто, если встроена блокировка. От назначения геноморфа зависит, — Мэйби мерзко хрюкает и плюёт на тротуар.
Напыщенные прохожие отворачиваются.
Тем временем она засовывает руку в карман, наклоняется, складываясь пополам. Подносит сжатый кулак к губам и застывает.
Я осторожно кладу руку на веснушчатое плечо.
Горячее.
Нет, не этого мне хотелось. Не так.
— Да всё зашибись! — она разгибается, трясёт головой и укладывает её мне на колени. Рассыпает по джоггерам шикарные локоны, которые теперь кажутся мне седыми. Жуёт жвачку, дрыгает ногами, хохочет.
Прохожие глядят с укоризной и перешёптываются.
— Завидуешь?
— Что?
— Ой, не прикидывайся. Скажи ещё, что не размышлял о такой любви! Заиметь девчоночку-геноморфика, исполняющую любые приказы! Ведь это удобнее, чем в ванную бегать! — она хихикает. — Или, хотел бы мальчишку?
До этой секунды я не подозревал, что способен так покраснеть. Уши и щёки пылают, точно по лицу стеганули крапивой. А в глубине крутится: «Странно всё это… Зачем такая реакция? Чтобы девчонок могли получить только самые наглые, не знающие смущения доминанты, самые волосатые и вонючие обезьяны?»