«Может, всё с точностью до наоборот? Вчера я дал Эйприл нож, и он появился во сне. Что если девочка видит предметы, а после — вместе со Станцией генерирует сны, которые я и смотрю?»
Что-то настораживало в увиденном ночью. Будто в мельтешении сцен и лиц был спрятан ключ. Только вот, где?
Мальчишка и не догадывался, что Эйприл, уставившись в тёмное небо невидящими глазами, просматривает в своей идеальной памяти сцену за сценой из сна — у неё возникло сходное чувство. Правда, вскоре она прекратила — поведение Мэйби уж слишком смущало.
Переборов головокружение, Кир натянул штаны и вышел из Логова…
Влажный и холодный предрассветный воздух моментально привёл его в чувство, и в голове зазвучал голос Мэйби: «У тебя есть свобода? Тогда вперёд — перестраивай мир под себя, под свои желания! Хватай меня за руку — и летим! Туда, в облака!»
«Может быть, это какой-то намёк? От себя самого, от своего бессознательного? Ведь мир совсем не статичен. Всё вокруг постоянно меняется, новое сменяет отжившее, старое. Вот и Эйприл — раз, и возникла! Может, не такие уж жёсткие здесь законы? Что, если попробовать? Вдруг, стоит лишь пожелать — только сильно, по-настоящему…»
Кир попрыгал на месте. Присел на корточки, и, с силой распрямив ноги, взвился ввысь…
Изгаженная планета не отпустила, привычно ударив по ногам.
Кто бы сомневался! Если даже во сне не удаётся коснуться сладкой облачной ваты, с чего бы в реальности иметь возможность летать!
Кир невесело хмыкнул.
«Ну и придурок! Хорошо хоть Эйприл не видела!»
— Хватит скакать, завтрак остынет!
Кир с трудом запихал в себя лимонную овсянку — кислую и вязкую, точно клейстер.
Эйприл молчала, но смотрела странно и озорно, будто хотела спросить: «Как, славно ночью повеселился?»
Кир не выдержал.
— Не надо на меня так смотреть! Во сне был не я!
В зелёных глазах проскочили искры.
— Да я бы хотела, но не выходит! — девчонка прыснула.
— Эйприл, за что ты меня ненавидишь?
— Ненавижу? С чего ты это взял?
— Чувствую… Вижу….
— Ты видишь лишь то, что хочешь. Если принял пятнышко на стене за жука, не сомневайся, скоро оно зашевелит усами!
— Эйприл, смотри — там ползает жук!
— Где?
— Вон там, на стене! — Кир обогнул стол, попутно выискивая, чем прихлопнуть насекомое. Но когда подошёл к месту, где сидел жук, его уже не было.
— Убежал!
Эйприл расхохоталась.
— Ну конечно! Доедай, да пошли на пляж.
Они пихались и брызгались друг в друга водой, плавали друг за дружкой, а после — без сил упали на горячую гальку.
Кир вспомнил чёрный будильник и красную ленту воротника на шее у Мэйби. Вспомнил смерть…
— Эйприл, зачем он их убивает? Раз любит?
— Нельзя любить то, что тебя мучает. И потом, для вас — для приматов, убийство детёнышей обычное дело. Природа…
— Меня от неё уже просто тошнит… И всё равно, Фиест — ненормальный!
— Да не бывает «нормальных»! Таких, как Фиест — миллионы! Он сам себе выдумал образ врага.
— Миллионы? И где же они? Что-то не видно!
— Конечно, не видно! Их сдерживает Маяк.
— Но ведь его не сдержал!
— Значит, не мог. Значит, у него не стоит ВДК.
Кир помолчал и сказал:
— Нет, Эйприл, «нормальные» есть… Их создаёт сам Маяк: искусственно стирая различия между людьми. Делает всех одинаковыми. Если у людей одинаковые желания, мысли, поступки, то управлять ими проще, а в обществе меньше конфликтов.
Ясное небо стало казаться зловещим. Снова нахлынула жуть.
— В чём дело?
— Тоска…
— Тоски не бывает, это — отсутствие любви. В тебе, здесь! — Эйприл положила руку мальчишке на грудь — туда, где билось сердце.
— Страшно… — признался Кирилл.
— Ещё бы… — согласилась девчонка. И после долгого молчания спросила: — Где?
— Что, где?
— Ну, где тебе страшно? «Страх» — это ведь просто слово. А чувствуешь-то ты что?
— Руки холодные… кулаки сжаты… дышать… дышать… будто сжимает что-то с боков. А в ногах — как иголки колют…
Кир рассказывал и рассказывал. Исследование — вот, что ему всегда нравилось. Кто мог подумать, что можно смотреть не вовне, а внутрь? Изучать такие простецкие, но неизученные штуки, как чувства!
В какой-то момент ему показалось, что он несёт чепуху, что Эйприл снова решила над ним подшутить. Но девчонка слушала так, словно ничего интереснее и важнее в жизни не слышала. И он успокоился.
Грело солнце, ноги ласкал прибой. Ничего не болело, а все неприятные ощущения исчезали, как облака в ясный день, стоило к ним присмотреться. И, взятые по отдельности, они совсем не пугали.
Никакого «страха» Кир не нашёл.
Он вдохнул полной грудью и улыбнулся.
В небесах таяли облака. В мальчишеской руке вдруг оказалась другая, поменьше.
Благодарность захлёстывала, как тёплый прибой, и требовала выражения…
Кир повернулся к Эйприл и потёрся щекой об остренькое плечо. Приблизился своими губами к её и…
Девочка отвернулась.
— Знаешь, Кир… Что, если моя любовь — ни капельки не настоящая? Я ведь, кроме тебя и не видела никого! Что, если это обычный импринтинг, запечатление? Влюбляются же девчонки в отцов или кумиров с плакатов. Понарошку.
— Ты уж определись, кто твой отец, Маяк или я! — Кирилл разозлился и снова уставился в облака.
По лбу семенили маленькие лапки. Потом жук взобрался Кириллу на кончик носа, — мальчишка наблюдал за ним, сведя глаза к переносице, — выпустил крылья и улетел.
— Ты это видела? — Кир сел, обхватив коленки руками.
— Что? — Эйприл приняла ту же позу.
— Смотри! Вот ещё! — по песку ползали красные маленькие жучки с чёрными пятнышками на спинках.
Эйприл даже не удивилась.
— Божьи коровки. Они любят воду, но часто в ней тонут. Придётся спасать…
— Откуда они?
— Разве не ясно?
— Но для чего они понадобились Маяку?
Эйприл привычно пожала плечами.
За обедом девчонка заявила, что ей нужно побыть одной.
— Нечего за мной всё время таскаться! Я нуждаюсь в личном пространстве!
«Будто кто-то его отбирал!» — подумал Кирилл.
Доев, Эйприл ушла.
Кир полазал в Сети, посмотрел пару роликов. Потом, поиграл в глупую игру и полежал на кровати. Промаявшись так часа два, он вышел на крышу.