— Была такая страна.
— Страна?
— Неважно! Слушай!
Эйприл закрыла глаза и произнесла нараспев:
Верный признак
Пустого человека
Боязнь смерти
— Это что?
— Стихи. Написала, думая о тебе.
— Лучше бы думала о рифме.
— Рифма только мешает! А вот ещё:
У взрослого — сорок лиц
У ребёнка только одно
Лицо неба
— И что это значит?
— Кир, стихи надо чувствовать! А ты… У тебя что, совсем ничего нет внутри?
— Во всём должен быть смысл.
— Смысл есть. Но, если его объяснить, стихи сразу умрут.
— Тогда объясни. Убьём пару стихов, у тебя же их много.
Эйприл нахмурилась, но рассказала:
— Это значит, что взрослые — лицемеры, а дети — бесхитростны.
— Понятное дело! На хитрость у них не хватает ресурсов — недоразвитый мозг…
Эйприл продекламировала:
Иногда кажется
Есть, что сказать…
Смолчав, видишь правду
— Эти я понял. Ладно, молчу.
Стихи были очень странными. Настолько, что Кир не поленился и покопался в Сети. На удивление, нашлись и хайку, и правила их составления — на некоторых планетах они были в моде.
— Эйприл, твои стихи — вовсе не хайку!
— Много ты понимаешь! Не хайку — то, что пишут сейчас! А вот мои — самые настоящие!
Кир отправился осматривать Станцию — ему казалось, что она с минуты на минуту взлетит на воздух. Эйприл увязалась за ним, ей нужен был слушатель. Кир никогда ещё не слышал столько стихов…
— Послушай! Эти я сочинила, когда вспомнила клёны:
Запах сырой земли
Гнилая листва
В весне осталась душа
— Ну как?
— Прекрасно… Смотри! Цистерны восстановились! Вода уже не течёт.
— Ага… — пробормотала Эйприл, глядя в другую сторону. — Кир… Там… — она ущипнула мальчишку за руку.
— Эй! Ты че… — Кир умолк, вытаращив глаза. — Эйприл, это что?
Из-за огромного патрубка вышло нечто, похожее с виду на зайца, но сплошь покрытое иглами.
— Не знаю. Похоже на дикобраза… — она сверилась с изображениями в памяти Маяка. — Нет, не он.
Иглы на теле животного зашевелились и развернулись в направлении Кирилла. Зверь зашипел и побежал.
— Эйприл, оно мне не нравится!
Трава, по которой неслось животное зашевелилась. «Растения» оказались зелёными щупальцами, которые впились в незащищённое брюхо. «Дикобраз» заверещал, и в ту же секунду визг оборвался — щупальца в миг выпили из животного жизнь и отползли от утыканной иглами шкурки.
На крыше цистерны захлопали крылья. До ушей долетел жуткий скрежет когтей по металлу.
— Эйприл! Пошли назад, в Логово.
— Да. Только зайдём на склад, поищем оружие.
— Ого! Как ты его нашла?
— Маяк подсказал.
— Похоже на настоящий пистолет!
— Револьвер настоящий. Ты собрался мутантов убивать понарошку?
— Кого? С чего ты взяла что это мутанты? Они за день не появляются!
— А как их называть? «Создания, возникшие в результате сбоя в работе систем Маяка»? Лично я буду говорить: «мутанты»!
— Ну, пускай… Но что это за оружие? — Кир осторожно погладил холодный ствол. — Зубастый какой-то! — Он подмигнул. — Не укусит?
— Вихревой револьвер. Внутри взрывается монокристал, и револьвер «выстреливает» солитон — единственную звуковую волну. А «зубы» защищают стрелка — гасят волны, идущие в стороны. Вот, гляди…
Эйприл навела револьвер на стеллаж в конце коридора. Нажала на спуск.
Раздался громкий хлопок. От ствола до стеллажа вытянулся конденсационный след. Баллон со сжатым газом, лежавший на стеллаже, взорвался — и в стороны полетели осколки, круша стоящие на полках коробки с аппаратурой. Возле уха свистнуло, и от стены отвалился кусок. Кир запоздало пригнулся.
— Раньше ты таким не интересовалась.
Эйприл дунула в ствол и заснула револьвер за пояс шорт — сзади, пониже спины.
— Раньше не нужно было тебя защищать!
Всю дорогу до Логова Кир мечтал встретить монстра — чтобы Эйприл выстрелила, и его разнесло на куски. Время от времени, он заглядывал за спину девчонки и бросал взгляды на заткнутое за пояс оружие.
— Кир! Ты разве не знаешь? Так смотреть на девчонок не очень прилично! Хоть, и в привычках приматов.
— Ой, рассказывай! Будто тебе неприятно! Слушай, а он — крутой!
— Кто?
— Револьвер!
— Крутой? Совсем одурел от первобытных инстинктов! Думаешь, эта пукалка справится с Тенью? А если монстр будет чуть больше зайца? Об этом ты не подумал?
Кир отвернулся, пристыженный. Эйприл вздохнула.
— Какая ни есть, а всё же — защита. Гулять теперь будем вдвоём!
Монстр им так и не встретился…
После обеда они сидели на крыше. Слезать не хотелось.
Внизу, вроде бы, ничего страшного не происходило. Кир изучал обстановку на Станции, а Эйприл — его самого.
Она читала стихи, задавала вопросы, и с глаз постепенно спадала любовная пелена. Кир оказался пустым и чёрствым.
«Не зря ведь он сразу мне не понравился! Но постепенно привыкла, и… В конце концов, он единственный парень на целой планете! И, единственный в моей жизни… Но… Кир стал для меня целым миром. А я для него осталась девчонкой из пустоты».
Кир не переставал удивляться. Как быстро она развивается! Стихи были намного лучше, чем утром.
«Мне всегда отчего-то хотелось
Не оставлять за собой следов…»
Необычное желание… Люди, осознавая свою конечность, наоборот пытаются наследить где только можно, как бы распространяя повсюду себя — пусть даже в виде обычного мусора.
Но Кир понимал эту странную девушку, ведь в последнее время, у него самого были эти же мысли. Прошло время, когда он мечтал кем-то стать. Теперь хотелось растаять в тёплом апрельском воздухе без следа.
Как здорово, когда кто-то умеет облечь твои мысли в слова!
Что ж, со мной никаких сложностей. От меня ничего не останется — ни стихов, ни музыки, я не пишу. С Эйприл тоже не будет проблем — даже если она закачает свои стихи в Сеть, среди мусора их никто никогда не найдёт.
В наше-то время!