В эру текст-, мьюзик-, и мувимейкеров, подключённых к специальным нейросетям, ежеминутно отслеживающим малейшие изменения на рынке и формирующим из модных звуков, картинок, сюжетов — бесконечное месиво новых песенок, книжек и фильмов. В эру, когда люди в возрасте завидуют молодым, ведь их более современные ВДК позволяют потреблять больше контента и устраивать в голове грандиозные шоу. В эру, когда успех зависит лишь от покупки рекламы — ведь никто не подумает искать бриллиант в этих кучах, а случайно его обнаружив — не сможет понять, что нашёл драгоценность. Популюсёнку не нужен цветок, он не оценит его красоты, ведь видел в жизни только дерьмо.
— Эйприл… Прости — за то, что я сказал утром. Все эти виртуальные певицы…
— Ничего… Но знаешь, скоро станут не нужны операторы. Потом, и в пользователях исчезнет потребность. Компьютеры будут сами смотреть свои сны!
— Звучит жутковато…
— А по-моему, нет! Чем отличается от сегодняшнего положения? Вселенная развлекает сама себя, создавая проблемы и отыскивая решения. Разве так важно, какую это всё примет форму?
Солнце садилось за горы. Кир, в который раз, придирчиво оглядел упавший «парус», окрасившиеся в красный обломки антенн, колонны и нежные деревца возле куба. Внизу по-прежнему была тишина — ни одного существа.
— Кир… — Эйприл положила руку ему на колено.
Он повернулся.
— Ну чего?
Девочка произнесла:
Ты — мой мир
Я — твоя пустота
Для чего?
Эйприл смотрела так пристально, так внимательно и с такой надеждой, что Кир пошутил:
— Ты что, ждёшь ответ?
Но Эйприл сказала предельно серьёзно:
— Да.
Снизу донёсся рык — далёкий, от центра Станции. Кир присмотрелся…
На бетонной площадке у куба дрались два создания. Одно было похоже на гусеницу, только размером со льва, а другое — походило на острый клюв на тонких ногах. И клювом — то есть, собственным телом, оно пронзало «гусеницу». На бетон текла зелёная жижа.
Лесок возле куба будто бы стал гуще.
«Стоп! Да ведь деревья движутся!»
«Деревья» вдруг резко ускорились и набросились на «бродячий клюв». От звуков рвущейся плоти и чавканья Кирилла передёрнуло.
Одна из башен накачки зашаталась.
«Башен было семь — одна взорвалась. Теперь, их снова восемь!»
«Башня» красным сияющим студнем обрушилась на «деревья». Те дёргались и визжали, пытаясь выбраться из липкой субстанции… Вскоре визги утихли, а студень покатился по полю, к западным воротам — возможно, в надежде укрыться в горах.
Когда он прополз половину пути, кусочки упавшего чёрного «паруса», оказались чем-то другим. Завязалась новая бойня. А со стороны реактора лезло что-то ещё…
Вся Станция корчилась, визжала и пожирала сама себя.
Это было невыносимо. Эйприл тошнило. Кир зажмурился и впился ногтями в коленку, силясь не потерять сознание.
«Нет! Это не имеет права существовать!»
Сквозь веки проник яркий свет.
Кир распахнул глаза.
Одна из башен накачки разгоралась всё ярче.
— Эйприл! Бежим!
Они кувыркнулись назад, вскочили и побежали.
— В Логово!
Над Станцией разливался и нарастал гул.
Кир и Эйприл влетели в Логово и упали на пол.
— Открой рот! А уши заткни ладонями!
Всё залил яркий свет, в облаках замелькали сполохи, но грохота не было — Логово оказалось более чем надёжной защитой.
Кир поднялся и сел на диван. Он задумчиво смотрел на упавший на пол револьвер — теперь он казался игрушкой. Нутро сжал предательский страх.
— Знаешь, Эйприл. Там ведь ещё шесть колонн.
— А после каждого взрыва становится хуже.
Потом они снова вышли на крышу, и до того, как сумрак сгустился, успели увидеть перепаханную землю, обломки бетона и лопнувшие баки с водой.
Но реактор был цел, а внутри уцелевших колонн теплился свет.
Вернувшись назад, принялись за тоскливый ужин. Для уверенности, на столе лежал револьвер.
Эйприл достал банку варенья. Его было немного, и он экономил. Но сейчас, случай был именно тот.
— Будешь?
Эйприл отказалась. Кир съел всё до дна, после чего на него напала подозрительная весёлость. Не то, неизбалованный вкусняшками мозг реагировал так на сахар, не то, дело было в пережитом кошмаре.
А вот у Эйприл в голове поселились невесёлые мысли.
«Кто разрушает Станцию, кто превращает жизнь в хаос? Если это не я, то кто? Вопрос риторический, нас только двое!»
Она придирчиво разглядывала перемазанного в варенье мальчишку.
«До чего же мы разные! Ему нравится холодный анализ, техника и наука. Я — в восторге от единения с природой, музыки и стихов. Как я могла его полюбить!»
Заметив, что девушка его изучает, Кир поправил чёлку и заулыбался. К зубам прилипла персиковая кожура. Эйприл отвернулась.
«Он куда хуже, чем показалось вначале. И гораздо страшней! Кир называет монстром меня, но что, если именно он настоящий монстр? А я лишь игрушка в его руках, как Мэйби в руках Фиеста. Или — как Мэйби в руках Кирилла-из-сна. С чего я взяла, что мой Кир от них отличается? И — что я главная, а не отражение Кирилла? Не кукла, которую он вызвал к жизни, чтоб издеваться и играть в свои странные игры? Только лишь потому, что умею из воздуха готовить салат, и создала ховерборд — на котором летать-то нельзя? Этого маловато! Ведь именно Кир был первый! Кто знает, кто он такой, и сколько уже тут живёт? Кир мне подчиняется — или делает вид. Но что творится в его голове — не на тонкой плёнке сознания, а в глубине? Ему самому о себе ничего не известно! Вдруг, он и есть Фиест, когда-то убитый и воссозданный Маяком? Маньяк, притворяющийся мальчишкой. Они даже внешне похожи — слегка… Вдруг, именно Кир — настоящий дракон?»
Эйприл бросила осторожный взгляд. Кир, высунув от старания язык, исследовал изумрудные оленьи рога. Потом боднул амулетом собственную коленку и засмеялся.
«Нет! Это уже полный бред! Вот что бывает, если дать мыслям свободу! Можно навыдумывать любой чепухи — и поверить! Но всё же…»
— Кир? В тот день, когда ховерборд возвратился…
— Когда ты меня закормила блинами с вареньем? — радостно перебил мальчишка.
— Ага… Так вот… В этот день, ты о салате не думал?
— О салате? — Кир зашёлся от смеха, хлопая по постели рукой. — Ну и умора! С чего мне думать о твоём любимом салате? — он замер. — Постой!.. Думал!.. Ну да! Когда смотрел на пустую тарелку. А после, тарелка исчезла!