Я в меньшинстве… Один, против всего человечества, с вытекающими отсюда последствиями… Просто не повезло…
Но даже в моём положении есть преимущества: я не боюсь смерти, а потому — не нуждаюсь в сказках. Вселенная получит ответ, изрядную порцию такого же к ней отношения. Ещё поперхнётся!
Дурацкий мир, набитый идиотами под завязку! Безвольными политиками, ведущими мир к катастрофе. Глупыми учёными, решающими созданные ими же проблемы. Военными, защищающими мир от самих себя. Обывателями, пытающимися маскировать свою серость многоцветными фильмами, шоу и 666-Dразвлечениями.
Где же тут смысл?! Странно, что устроенная подобным образом Вселенная ухитряется не развалится на кварки!
К счастью, в последнее время люди уже перестали притворятся людьми — признав, что жаждут лишь удовольствий, получив их в обмен на свободу.
Что же до Мэйби, она — вещь исключительная, и требует рационального обращения. К тому же, смерть таких редких устройств привлекает внимание.
Моя дурная натура! Ставить на карту всё, ради ничтожного наслаждения!
С другой стороны, если так не делать, ради чего тогда жить?
Итак, решено: добудем аппаратуру — отдам. Девчонок, временно несломленных, много на свете. Не столь интересных, как Мэйби — да и плевать. А к ней самой, нужно впредь относится в соответствии с её назначением: как к подчинённой, которую изредка можно оттрахать, как к девчонке, помогающей в ловле девчонок, как к убийце, вроде меня. Выдана она мне, не для забав. В целом, не для забав.
Последняя операция, и она получит свободу. Настоящую.
Кирилл обрадуется. У парня чипа-контроллера нет, ему будет сложней.
Конечно, веселье будет недолгим, он и без чипа сломает влюблённую Мэйби за несколько месяцев. И заскучает…
Да, он совсем не дурак — он её быстро раскусит. А осознав, кто она такая — утратит интерес.
Что будет дальше — загадка. Швыряться девчонками Кир не умеет.
Но это его проблемы. Может, научится.
В конце-то концов, мальчишка мне дорог, но что значит для меня это слово?
Я не умею любить, и есть в этом злая ирония — ведь не умеют любить и девчонки-подростки. Они могут только эгоистично желать, сгорая от страсти: область, ответственная за альтруизм у них ещё не сформировалась. Впрочем, и женщина умеет любить лишь ребёнка, а мужчину — только в скоротечный период отбора генома.
И что остаётся делать? Смирится с участью марионетки Природы?
Пожалуй, нет. Такой вариант не по мне. Ведь убиваю я не девчонок, а время.
Глава 24. И чёрных два Крыла…
«5:01»
Эйприл открыла глаза. Она думала, ночь принесёт облегчение, но погружение в сознание маньяка окончательно выбило из колеи.
«Они одинаковые! Кир, Кир-из-сна и этот Фиест! Я в ловушке, в окружении зверей! Они преследуют меня днём, и во сне!»
Она встала с кровати и подошла к столу. В серебряном свете Луны всё выглядело нереальным, будто ещё продолжался сон. Взяла со стола револьвер и неслышно пошла к постели Кирилла. За ногой волочился зацепившийся за палец «следок».
Мальчишка громко сопел — фаза глубокого сна, без сновидений. Эйприл включила прицел и дрожащей рукой навела револьвер. На лбу у Кирилла забегала красная точка.
Вспомнился его смех. Арка, закат, поцелуй. Потом, виденная во сне голова пилота — раскрывшаяся, словно цветок.
Как предавать друзей? Как убивать?
Возможно, люди этому учатся у родителей. Может, первое в жизни ребёнка предательство — предательство, совершённое его отцом. И первое в жизни разочарование — разочарование в своём создателе.
А может, это преподают в школе. На уроках литературы. На переменках, когда друзья бьют в живот, а девчонки хихикают и перешёптываются.
Но Эйприл не училась в школе, не имела семьи и никогда не встречала людей. Так у кого же ей было учится?
У неё был один-единственный друг. И он лежал сейчас перед ней, тихий и беззащитный.
Эйприл выключила прицел, опустила руку и легла обратно в постель. Револьвер она засунула под подушку — рядом с этим мальчишкой, ей было страшно.
Вчера они решили спать до рассвета, утренние посиделки на арке остались в прошлом. После увиденного во сне нарастала тревога…
«Сколько же у него вещей, у этого Кирилла-из-сна! Какие-то камушки, особенные карандашики, фотографии… Чужая вселенная!»
Кир усмехнулся.
«А у меня? Ничего! Будто вовсе не было прошлого! Лишь жуткий будильник, куртка, да нож!»
Кир прислушался к себе…
Нет. Не было никакого желания обзаводиться вещами. Он не нуждался ни в доме, ни в куче одежды, ни в фотографиях. Не ощущал нужды в «отражающих индивидуальность» штуковинках. Да, было Логово — но он мог оставить его в любой момент и не вспоминать…
Единственное, что бы его волновало, уйди он со Станции — судьба старой мебели… Но знай он, что с ней всё в порядке, что Маяк о ней позаботился — он бы забыл и её. Лишь бы она не была выброшена на свалку, как что-то ненужное!
«Не слишком-то я на человека похож… А ведь, у Мэйби — всё так же! Выходит, мы с ней одинаковые?»
Кир решил, что лучше об этом не думать. Но мысли стали крутится вокруг рассуждений Фиеста, и стало ещё тревожнее.
«Он играет с девчонками, будто с куклами. И Кир-из-сна — не лучше… А я сам? Ведь и Эйприл — не человек. Что, если Станция породила её по моей воле? Я был одинок, мне всюду мерещились девичьи лица… А Эйприл когда-то сказала, что делает то, что хочется мне. Может, она — лишь моё отражение? Может, она понимает меня лучше, чем я сам — и раскапывает то, что скрыто в глубинах души? Может, она исполняет мои собственные неосознаваемые желания?»
— Смотри! В новостях написали, что катастрофа случилась из-за перегрева башни накачки.
Эйприл бросила взгляд на плавающие в воздухе строчки: «Сохраняется неопределённая ситуация…», и принялась высыпать на тарелку консервы.
— Почему ты всё время молчишь?
— Очень весело?
— У тебя руки дрожат… Дай помогу, — Кир забрал банку и высыпал содержимое.
«Что с ней такое? Может, она размышляет о том же, о чём и я? Или в ужасе от того, что творится на Станции?»
Он встал, обогнул стол и положил Эйприл руки на плечи:
— Не бойся… Мы справимся…
И ощутил, как она вздрогнула.
«Похоже, она боится меня».
От этой мысли стало противно. Он взял свой завтрак и вышел на крышу.