Эйприл уверенно зашагала по нависающим над водой перекрытиям, с лестницы на лестницу, с яруса на ярус. Мальчишке пришлось догонять.
— Получается, мы должны контролировать желания?
— Разве это возможно? Желания — ошейник, который природа нацепила на тебя очень давно. Считаешь, она отдаст поводок? Желания формируются в древних отделах мозга. Мотивация идёт от инстинктов, рассудок может лишь констатировать факт, да выдумать логичное обоснование поведения — тебе в утешение. Ведь осознать, что ты марионетка, не слишком приятно…
Они свернули в проход, и путь преградили стеклянные двери. Когда-то они открывались автоматически, но это было давно. Эйприл достала револьвер и отошла. Раздался многократно усиленный эхом хлопок, и дверь осыпалась градом осколков.
Миновав хрустящие под ногами кусочки двери, они углубились в бесконечную анфиладу служебных помещений. Коридор за коридором, зал за залом, мимо непонятного гнилого оборудования, труб и коробов.
— Как ты здесь ориентируешься?
— Подсказывает Маяк.
— Почему он мне не подсказывает?
— Ты и не спрашиваешь! К тому же, мы разные. Ты цельный, а я незакончена… Чтобы быть человеком, личностью, с которой ты смог бы беседовать, мне приходится добирать недостающие части. У Станции, и у тебя, — Эйприл ужасно смутилась. — Да, я немножко вампир…
— У меня? Я что, сам с собой разговариваю?
Эйприл расхохоталась.
— Не только! Ещё с Маяком!
— Эйприл, ведь я — не Фиест? Я на тебя не сбрасывал бомбы? В прошлом или когда-нибудь в будущем? Помнишь, ты говорила: «Не зря у тебя этот будильник!»
— Сбрасывал в будущем? — Эйприл расхохоталась. — Вот что бывает, если немедленно не избавится от заблуждений! Сперва ты решил, что время — реальная вещь. Теперь заявляешь, что будущее — место, в которое можно приехать!
— Ты не ответила. Я — не Фиест?
— Конечно же нет! Ты — это ты, и не можешь быть кем-то ещё.
— Это хорошо, ведь я его ненавижу! Ненавижу военных и ненавижу убийц. Впрочем, разница между ними невелика…
— Ненависть — самое глупое чувство! Нужно отпускать и прощать, иначе прошлое будет преследовать вечно… Каждый готов пожалеть калеку, но кто пожалеет насильника или убийцу? А ведь они больны, и не выбирали болезнь… Всё от заблуждений! Ты думал о том, каково быть Фиестом? Да, есть на свете бессердечные психопаты-манипуляторы, но он ведь не из таких!
— Не думал, а был им самим — там, во сне! Ты тоже была.
— Раз так, ты прекрасно его понимаешь. И понимаешь, почему существует Маяк — он сочувствует всем!
— Организм без жалости уничтожает больные клетки. А природа — животных и целые виды. Почему Фиест должен стать исключением? Он сам себя уничтожит!
— Сам? Человек не способен ничего сделать «сам»! Он как облако, которое формирует ветер. Или как ветер, который дует, потому что Солнце нагрело землю. Или как Солнце, которое вынуждено светить… Знаешь притчу о мухе и пчеле?
— Нет.
— Если кратко: муха не знает, где распустились цветы — они ей не интересны. Муха видит вокруг нечистоты, да грязь. А в мире пчелы существуют только благоухающие цветы.
— Красиво!
— Да. Красиво, не более… Мудрецы считают, что каждый видит мир в кривом зеркале своего восприятия. Но на деле — это мир отражается в образе нас. Не нам выбирать, кем стать — мухой или пчелой.
Они спустились по винтовой лестнице, прошли череду коридоров и поднялись по другой. Спустились по следующей лестнице и снова поднялись. И вновь…
— Эйприл, ты наверняка уже знаешь… Сны — это прошлое?
— Я уже объясняла, что никакого «времени» нет!
— Ты ведь сама про него говоришь!
— Я — глупенькая девчонка. Какой с меня спрос?
— А я уверен, время существует! Ведь мир не застыл! В нём нет ничего, что не было бы процессом. Стул, дерево, человек и Маяк — любой процесс ограничен во времени, порождён другими процессами и должен порождать следующие. Во всём есть цель! Эти процессы кажутся нам предметами лишь потому, что мы смотрим на них в конкретный момент. Как бы, делаем срез. Но, если проследить за какой-нибудь вещью, мы обнаружим, что она вовсе не «твёрдая»! Стул вначале был деревом, а до этого — почвой. И со временем, он опять станет…
— Кир, «времени» нет. Есть только этот конкретный момент… И в нем, мы пришли!
Она остановилась перед массивной плитой, блокирующей проход. Похлопала по стальным створкам.
Кир дотронулся до контрольной панели. Загорелся экран.
— Работает! Ну и дела!
На экране возникло предложение пройти тест ДНК и сканирование сетчатки.
— Только это нам не поможет… Значит, назад?
— Открой!
— Мы не во сне. Я не хакер.
— У тебя есть Олень с Тьмой внутри. Рассказывал, что собираешь Ключ, и об этом забыл.
Понимая, что занимается ерундой, Кир приложил амулет к панели.
Ничего не произошло.
Он бросил на Эйприл раздражённый взгляд.
— Нашла момент, чтобы поиздеваться!
— Нужно ещё захотеть! Забыть о себе, стать дверями. А после — открыться.
— Стать дверями? Не говори чепуху!
— Просто попробуй! Смотри на дверь, дыши и забывай.
Кир снова приложил амулет и последовал совету девчонки.
Вдох-выдох, вдох-выдох… Постепенно мысли ушли, и Кир перестал понимать, что он — мальчишка. Потом не стало Станции, Эйприл и остального. Не стало целой Вселенной. Была только дверь.
Внезапно Кир понял, что он больше не внешнее — он и есть эта дверь. Он ощущал свою многотонную тяжесть, твёрдость каждой частицы стального тела и электрические биения внутри контрольной панели.
Он принял решение открыться.
— Видишь, как просто!
Кир вновь был мальчишкой — мальчишкой, застывшим перед распахнутыми дверями.
Он не сказал бы, что было просто. Но главное, получилось.
— Судя по толщине плиты, эта часть астропорта — для избранных… Ладно, пошли!
Направив луч во тьму коридора, Эйприл бодро зашагала вперёд.
Опять бесконечные повороты и спуски…
Через пару десятков минут, пройдя рукав телетрапа, они добрались до корабельного шлюза.
— Дай амулет. Моя очередь.
У Эйприл вышло быстрее…
Двери открылись, и Кир содрогнулся. На стене красовалась табличка с датой постройки, характеристиками корабля и названием: «Зимнее солнце».