Тойли Мергену неловко было, конечно, вторгаться в дом молодых, нарушать их покой, тем более, что и дело-то у него такое… Как-никак, а в пять утра придётся Нобату покинуть свою молодуху. Ничего не поделаешь. Надо.
Ещё вот придётся пройти мимо дома Гайли Кособокого. Ведь он с Нобатом по соседству живёт. Да, соседи, хотя дружбы не водят.
Гайли недавно вернулся с базара, и теперь, отшвырнув в сторону шапку, ужинал на открытой веранде. Уткнувшись носом в миску с едой, он ухитрялся зыркать по сторонам глазами. Увидев своего зятя, устало направлявшегося куда-то, Гайли вскочил.
— Тойли, куда это ты? — спросил он и вытянул свою жилистую шею. — Если хочешь поужинать, заходи. Хочешь промочить горло — и бутылка «Терба-ша» найдётся.
Тойли Мерген, не оглянувшись, прошёл мимо.
— Вот ведь, бестия, до сих пор злится! — проговорил ему вслед Кособокий.
Хотя на веранде Нобата горела лампа, в доме света не было.
Неужели улеглись спать?
Огромный пятнистый пёс дремал, пристроив голову на пороге. Заслышав шаги, он нехотя зарычал, но, видно, узнав знакомого, тотчас смолк, поднялся и, виляя хвостом, посторонился, уступая дорогу гостю.
— Такие вот собаки поумнее, пожалуй, иных людей, — проворчал Тойли Мерген и, взойдя на веранду, постучал в дверь.
Никто не откликнулся.
Тойли Мерген подождал немного и только собрался было ещё разок постучаться, как в первой комнате загорелся свет.
— Кто там?
— Я! Твой бригадир.
— Вы, Тойли-ага? Сейчас открою.
— Или тебя враги одолевают, что ты с раннего вечера двери запираешь? — пошутил Тойли Мерген.
— Ай, Тойли-ага. Привычка у меня такая! И собаку вроде нет нужды держать, а держу, — уже открыв дверь, проговорил Нобат и вышел на веранду.
Плотный, смуглый, этакий крепыш в трусах, предстал перед Тойли Мергеном.
Он осмотрел парня с ног до головы и, улыбнувшись, спросил:
— Уже улёгся? А ведь ещё и десяти нет.
— Чтобы встать пораньше, надо и лечь пораньше.
— Сам ложишься или укладывают?
Нобат засмеялся:
— И так бывает.
— Шутки шутками, Нобат, а есть у меня к тебе и дело. Кроме тебя, никого попросить не могу.
— Если у вас дело ко мне, считайте, что оно уже сделано, Тойли-ага.
— К пяти часам сюда подойдут две машины. Не посчитай за труд, поезжай в город к Аману. Забери все его вещи, решительно все. Ключи от дома на обратном пути завезёшь в горсовет, отдашь секретарю. Он знает.
— И самого привезти? — Увидев, что бригадир молчит, Нобат продолжил:.— Одна из наших хлопкоуборочных машин простаивает без водителя. Если бы за руль сел Аман, дела наши с хлопком сильно бы подвинулись.
— Об этом ты с ним поговори, Нобат, — печально сказал Тойли Мерген. — Отца он не послушался. Может быть, послушается товарища.
— Не знаю, правда или нет, но говорят, будто Аман в ресторане работает? Что же это такое?
— И говорить об этом не хочу! — Тойли Мерген махнул рукой. — Пока что привези его пожитки, а дальше видно будет.
— Хорошо, Тойли-ага. Будет сделано.
— Эх, были бы все такие, как ты, — проговорил Тойли Мерген и ласково похлопал Нобата, по голому плечу. — Как бы трудно тебе ни было, ты никогда не падаешь духом.
— Не особенно-то хвалите меня, Тойли-ага. Был бы я таким, как вы говорите, наша бригада не плелась бы в хвосте.
— Говорю, как есть. Не ты виноват, что бригада отстаёт. Тут другие причины. Ладно, Нобат, не будем сейчас об этом. Мы ещё с тобой покажем, на что мы способны. Ну, я пошёл. Вот побеспокоил тебя… Иди, отдыхай. Завтра рано вставать.
— Да если надо, я могу и не ложиться. Зайдите, Тойли-ага, чаю попьём.
— Не сегодня, Нобат. Вот когда наладятся наши дела, мы с тобой сядем и выпьем, — с улыбкой сказал Тойли Мерген. — И потом, как бы твоя молодуха не заскучала без тебя. Доброй ночи!
— До чего же хороший человек! — глядя на удалявшегося Тойли Мергена, произнёс Нобат.
Аман не послушался отца и смело, если не дерзко, разговаривал с ним. Однако, когда тот ушёл, парню стало не по себе.
«Может быть, я не прав? Может быть, прав отец? — размышлял он, не находя себе места в своём просторном доме. — Нет, нрав я. Отец не понимает, что сам он теперь никому не нужен. Иначе кто бы посмел послать его в ателье, кто бы посмел сделать бригадиром? А он на всё идёт, не понимает, что только позорит себя. Но ведь объяснить ему ничего нельзя. И это больше всего меня тревожит. Что же делать? Так вот сидеть и бормотать себе под нос? Пожалуй, лучше всего в таком состоянии выпить».
Придя к такому решению, Аман выпил стопку, но опять затосковал и отправился в ресторан. Вернулся он ночью. Покачиваясь, подошёл к дивану и улёгся не раздеваясь.
Аман сладко похрапывал, когда в дверь постучали. Раз, другой. Ах, как ему не хотелось вставать! Но в дверь уже не стучали, а барабанили. Он нехотя поднял голову.
Неужели отец? Нет, отец теперь не придёт. Обиделся.
Аман включил свет и посмотрел на часы. Кто же это в такую рань осмеливается беспокоить человека?
Всунув ноги в туфли и держась за голову, он подошёл к дверям:
— Кто там?
— Я, Нобат.
Аман открыл дверь, потянулся, зевнул и только тогда спросил:
— Ты что так рано пожаловал, видно, не спится с молодой женой?
Кинув взгляд на недопитую бутылку коньяка, Нобат ответил с улыбкой:
— Соскучился, давно тебя не видел, дай, думаю, узнаю, как он там в городе живёт.
— А попозже нельзя было?
— Попозже никак нельзя, надо собирать хлопок.
— Да, вы народ занятой.
— А что же ты думал?
— Я не шучу. Хорошо сделал, что приехал! Последнее время в этот дом что-то не часто приезжают гости. Проходи, садись. Хлопнем по маленькой. Славный коньячок!
— Кто это пьёт в такую рань?
— Кто хочет, тот и пьёт! — сказал Аман, потирая лоб. — Я лично, если не опохмелюсь, и на ногах держаться не смогу. Голова разламывается.
— Отчего она у тебя разламывается? Много думаешь?
— От того, что пил весь вечер.
— Значит, веселимся!
— Это ты, наверно, веселишься. А мне не до веселья, — ответил Аман, нарезая колбасу. — Настроение у меня в последнее время прескверное. Если бы ты только знал, как я зол.
— На кого? На себя?
Аман с удивлением уставился на Нобата:
— Вы что, сговорились всё, что ли?
— Кто все? Кого ты ещё имеешь в виду?
Аман разлил коньяк по рюмкам и спросил:
— Ты приехал допрашивать меня?
— Нет, допрашивать тебя я не собираюсь.
— Тогда лучше выпей и поменьше говори..
— А что, если мы сначала дело сделаем, а потом выпьем?
Аман осторожно поставил на стол уже поднесённую ко рту рюмку.
— Какое ещё дело? — насторожился он.
Нобат закурил, сел поудобнее и неторопливо заговорил:
— Я ведь, понимаешь, не один приехал. Я к тебе на двух машинах прикатил. А шофёры очень торопятся. Пока мы соберём и погрузим твои вещи, знаешь, сколько времени пройдёт.
Аман изменился в лице:
— Что? Что ты несёшь?
— А чего ты так удивляешься?
— Ты что же, грабить меня приехал?
Нобат не счёл нужным ответить.
— Значит, я так понимаю: отец не отступится от меня, пока не добьётся своего.
— А как же не добиваться, иначе дело не делается.
— Он думает таким манером дело сделать?
— Наверно, так.
— И ты так думаешь?
— И я так думаю.
— Смотрю я на вас и диву даюсь, до чего же вы в себя верите!
— Без веры в свои силы никак нельзя.