Тойли Мерген ожил. О таких дынях и арбузах можно было только мечтать. А это значит, что люди здесь хорошо потрудились.
Но что это? Где же они, эти люди? Где его зятья? Хорошего настроения как не бывало. Из шалаша доносился храп.
Тойли Мерген подошёл, заглянул внутрь и увидел спящего человека, в котором не сразу признал Джепбара. Длиннющие волосы, чуть ли не до плеч, и борода.
— Ах, негодник! — сердито проговорил Тойли и растолкал зятя. — Вставай, нечего нежиться!
Джепбар вздрогнул, приподнял голову и, не открывая глаз, спросил:
— Ты, Хуммед. Уже вернулся?
— Нет, не Хуммед.
Услышав знакомый голос, парень вскочил, обеими руками зачесал назад рассыпавшиеся по лицу волосы и часто-часто заморгал:
— Вы, Тойли-ага? Салам аллейкум. Как вы попали в эти края?
Тойли Мерген усмехнулся.
— А я приехал, чтобы немножко отдохнуть, поваляться, как ты, в шалаше. Хорошо, прохладно.
— Напрасно вы так, Тойли-ага. У нас нет времени даже побриться. Целый день я сегодня грузил арбузы и дыни. Все кости ноют.
— Ай, перестань! Какая это работа — рвать дыни и грузить их? Подумаешь! — Бригадир замахал руками и вышел из шалаша. — А где Хуммед?
— Повёз дыни в город. С полчаса назад я его проводил и прилёг.
— Когда вернётся?
— Пожалуй, что нескоро.
— Когда? Ты мне точно скажи! — повысил голос Тойли Мерген и посмотрел на часы.
— Точно не могу сказать, не знаю.
— Кто же; знает, если не ты?
— Наверно, часам к десяти приедет! Дорога ведь не близкая.
— Я должен ждать его или могу говорить с тобой? — Тойли взглянул на заходящее солнце, достал из кармана сигареты и предложил зятю. — Будешь курить?
— Не курю.
— А прежде, кажется, курил?
— С тех пор, как работаю здесь, бросил.
— Может, и водку не пьёшь?
Тойли Мерген спросил о водке неспроста. Возле шалаша валялась пустая бутылка. Джепбар виновато улыбнулся и почесал затылок.
— Случилось разок.
— Вижу, что случилось! — Тойли Мерген уставился на зятя. — Ты почему не ответил на мой вопрос?
— На какой вопрос? А, об этом… У туркмен, Тойли-ага, есть хорошая традиция.
— Какая ещё традиция?
— Сначала перед гостем ставят чай и чурек, а потом уже спрашивают, с чем он пожаловал.
— У нас нет времени чаи распивать и чурек жевать. Надо собирать хлопок!
— Хлопок? Значит, мы вернёмся в село?
— Да, вернётесь и будете собирать хлопок.
— Почему же вы так сердито начали разговор? Нам с Хуммедом давно домой хочется. Сколько времени жён не видели! А вы так даже привета от своих дочерей не привезли.
— Некогда было заехать к дочкам, — уже смягчившись, сказал Тойли Мерген.
Джепбар хозяйским взглядом посмотрел по сторонам.
— А кто приглядит за этим хозяйством? Арбузы-то пока ещё подержатся, а вот дыни уже лопаются. Их в первую очередь надо отправлять. Сгниют. И ещё. Тем, кого сюда пришлют, надо сказать, что немало хлопот доставляют суслики.
Тойли Мерген постарался спрятать улыбку. Он был явно доволен зятем и понял собственную несправедливость.
— Ты об этом не беспокойся. Сутки даю вам на сборы. Хуммеда ждать не буду. Привет ему передай. Хочу к чабанам заехать.
— Тойли-ага, ещё я хотел вас спросить. — Джепбар замялся. — Шасолтан знает об этом или бригадир из больницы вернулся?
Тойли Мерген закусил губу. Парень прав. Приехал тесть — снятый председатель, — распоряжается, ничего толком не объяснив.
— Я теперь ваш бригадир, — тихо сказал он.
Джепбар стоял, опустив голову.
— Простите, Тойли-ага.
В хорошем расположении духа Тойли Мерген отправился в пустыню.
Надо было побыть одному, подумать о том, как вести себя с людьми. Чабаны, да и зятья его находятся за тридевять земель от колхоза. Откуда им знать, что он, Тойли Мерген, стал бригадиром? Ведь, по справедливости, не Джепбар должен был извиняться перед тестем, а тесть перед ним. Как ему тогда сказала симпатичная девушка Сульгун? Не надо, мол, рубить сплеча. Оказывается, и молодые порой могут кое-чему поучить стариков.
Ночь бригадир провёл у чабанов. И весь следующий день объезжал овечьи отары.
Все разговоры с чабанами он начинал с того, что к ним, мол, пожаловал новый бригадир.
Встречали его уважительно, расспрашивали о здоровье, давая этим понять, что рады его возвращению в колхоз.
Уже опустилась ночь, когда Тойли Мерген вернулся домой. Аман, усталый и измученный, — ведь он целый день не слезал с машины, — сладко спал.
Тойли Мерген принял душ и не пожелал садиться за стол, а, бросив под локоть подушку, прилёг на ковре.
Акнабат не разобрала, в каком настроении муж, и забеспокоилась:
— А я тебя ещё вчера ждала. Почему ты так задержался? Что зятья?
Тойли-ага, озабоченный уже завтрашними делами, в двух словах объяснил, что всё в порядке.
— Завтра зятья приедут. Вместо них там поработают пенсионеры. Такие молодцы сейчас здесь нужны.
От еды и от чая он отказался, сказав, что чабаны и накормили его, и напоили верблюжьим чалом, притом отменным, — прямо в нос бил. Даже с собой дали.
— Попробуй, в термосе ещё осталось. А я буду спать.
Он поленился лечь в постель и устало опустил голову на подушку, да так и проспал до утра на ковре.
Проснулся Тойли Мерген, когда Аман уже ушёл на работу. Подав мужу чай и чурек, Акнабат ненадолго вышла в соседнюю комнату и появилась в новом платье из кетени. На голову она закинула цветастый шерстяной платок. Завернула в салфетку два горячих чурека и подошла к мужу.
— Тойли, пока ты не ушёл на работу, отвези меня в город.
— Какие же это у тебя дела в городе? Ты ведь, кажется, обещала собирать хлопок?
— Обещала и буду. Только не сегодня. У меня очень важное дело.
— Что ещё за дело?
— Потом скажу.
— Почему — потом? Почему не сейчас?
— А ты мне всё говоришь?
— Чего я тебе не сказал?
— Не сказал, что видел Сульгун.
Тойли Мерген сделал вид, что не расслышал:
— Кого?
— Не притворяйся глухим!
— Ну, предположим, видел. Что из того?
— Почему не сказал?
— Значит, про всех девушек, которых я видел или увижу, я должен тебе докладывать?
— Про всех не надо, а про Сульгун надо. Ведь твой сын собирается на ней жениться.
— Ну и пусть женится. Пусть хоть раз проявит самостоятельность.
— Вот видишь, какой ты человек! При чём тут самостоятельность? Мне даже посоветоваться не с кем! Если я скажу, что тебе нет дела до семьи, ты рассердишься. А ведь тебе и правда всё безразлично.
— С чего ты взяла, что мне безразлично?
— Дочки, слава богу, своими семьями обзавелись. Им твоя забота не нужна. Дома остался единственный сын. А ты и о нём не беспокоишься.
— А может, я беспокоюсь о нём больше, чем ты?
— Если бы беспокоился, так давно бы женил его и баюкал внука.
— А может быть, я жду, когда он сам женится?
— Вот и жди, а пока что отвези меня в город, — сказала Акнабат и пошла со своим узелком к дверям.
Не хотелось Тойли Мергену, чтобы жена ехала в город. Ну, придёт ока к матери Сульгун, начнёт объясняться, и может возникнуть какое-то недоразумение.
— А что, мать, если мы твоё срочное дело отложим ещё на денёк? — просительно проговорил он. — Ты ведь сама видишь, что мне некогда затылок почесать. Я сегодня непременно должен побывать у семи дверей.
— Твои дела никогда не кончатся, Тойли. А люди никуда не сбегут, если ты придёшь к ним на час-полтора позже. Довези меня только до города. А дальше я сама найду. Я знаю их телефон.
— Если знаешь телефон — позвони.
— С тобой невозможно договориться, Тойли. Неужели же, имея машину, ты хочешь заставить меня стоять на дороге и просить людей подвезти? Ну, что же, ладно, если хочешь, так и сделаю…
Поняв, что спорить бесполезно, Тойли Мерген повёз жену в город и высадил её у самого дома Сульгун.