— С господином де Луаньяком, моим земляком?
— Не стану отрицать.
— С моим кузеном!
— Ладно, давайте пропуск.
— Вот он.
Гасконец вытащил из перчатки половинку карточки.
— Идите за мной, — сказал Луаньяк, не взглянув на карточку, — вы и ваши спутники, если с вами кто-нибудь есть. Сейчас мы проверим пропуска.
И он занял место у самых ворот.
Гасконец последовал за ним.
Еще пятеро потянулись за гасконцем.
На первом была великолепная кираса такой изумительной работы, что казалось, будто она вышла из рук самого Бенвенуто Челлини. Однако фасон кирасы уже несколько вышел из моды, и потому эта роскошь вызвала не столько восторг, сколько насмешку. Правда, все другие части костюма владельца кирасы отнюдь не соответствовали почти царскому ее великолепию.
Второй спутник гасконца шел в сопровождении толстого седоватого слуги: тощий и загорелый, он напоминал Дон Кихота, как и слуга его мог сойти за Санчо Пансу.
У третьего на руках был десятимесячный младенец; за ним, уцепившись за его кожаный пояс, шла женщина, а за ее юбку держались еще два малыша — один четырех, другой пяти лет.
Четвертый хромал и казался словно привязанным к своей длинной шпаге.
Наконец, замыкал шествие красивый молодой человек верхом на вороном коне, покрытом пылью, но явно породистом.
По сравнению с прочими всадник казался настоящим королем.
Вынужденный двигаться достаточно медленно, чтобы не опережать своих спутников, и, может быть, внутренне даже радуясь тому, что он находится на некотором отдалении от них, этот молодой человек на мгновение задержался в образовавшейся толпе.
В тот же миг он почувствовал, как кто-то тронул его за ножны шпаги, и тотчас обернулся.
Оказалось, что таким образом пытался привлечь к себе его внимание черноволосый юноша в перчатках, с горящим взглядом, невысокий, гибкий, изящный.
— Что вам угодно? — спросил всадник.
— Сударь, позвольте просить вас об одном одолжении.
— Говорите, только, пожалуйста, поскорее: видите, меня ждут.
— Мне надо попасть в город, сударь, мне это до крайности необходимо, понимаете?… А вы один, и вам нужен паж, который оказался бы под стать вам.
— Так что же?
— Так вот, услуга за услугу: проведите меня в город, и я буду вашим пажом.
— Благодарю вас, — сказал всадник, — но я не нуждаюсь в слугах.
— Даже в таком, как я? — спросил юноша, улыбнувшись так странно, что всадник почувствовал, что готов уступить просьбе незнакомца.
— Я хотел сказать, что не могу держать слуг.
— Да, я знаю, что вы не богаты, господин Эрнотон де Карменж, — произнес юноша.
Всадник вздрогнул. Не обратив на это внимания, юноша продолжал:
— Поэтому о жалованье мы говорить не станем, и даже наоборот: если вы согласитесь исполнить мою просьбу, вам заплатят в сто раз больше, чем стоит услуга, которую вы мне окажете! Прошу вас, позвольте же мне послужить вам и поверьте, что тому, кто сейчас просит вас, случалось отдавать приказания.
И юноша пожал всаднику руку, что со стороны пажа было довольно бесцеремонно. Затем, обернувшись к группе всадников, он сказал:
— Я пройду, это главное. Вы, Мейнвиль, постарайтесь сделать то же каким угодно способом.
— Пройти — это еще не все, — ответил дворянин, — нужно, чтобы он вас увидел.
— О, не беспокойтесь. Если я войду в эти ворота, он меня увидит.
— Не забудьте условный знак.
— Два пальца к губам, не так ли?
— Да, и да поможет вам Бог.
— Ну что ж, — сказал владелец вороного коня, — что вы мешкаете, господин паж?
— К вашим услугам, хозяин, — ответил юноша.
И он легко вскочил на круп лошади позади своего “хозяина”, который поспешил присоединиться к пяти другим избранникам, уже вынимавшим карточки, чтобы доказать свое право на вход в город.
— Черти полосатые, — произнес Робер Брике провожавший их взглядом, — да это целый караван гасконцев, разрази меня гром!
III
ПРОВЕРКА
Проверка, предстоявшая шестерым избранникам, которые на наших глазах вышли из толпы и приблизились к воротам, оказалась скорой и простой. Им нужно было только вынуть из кармана половину карточки и вручить ее офицеру, который сравнивал ее с другой половиной, и если обе сходились, права носителя карточки были доказаны.