Володя зашел в кабинет Щурова забрать документы по последнему делу, и я видел, как он вытащил неподписанную папку из шкафа, но я решил не спрашивать его об этом. Я тем временем забрал из кабинета Щурова его почти завядшие георгины на окне в свой кабинет, где едва нашел место на подоконнике для нового горшка.
Впрочем, я сделал тоже одну не самую честную вещь, которую мог объяснить для себя лишь отчасти. Было не исключено, что, убрав Щурова, могут заинтересоваться делами всего отдела. Поэтому я отправился в архив, нашел записи о деле Ивана Сорокина и забрал оттуда фотографии. Я думал так: чем меньше будет на поверхности связей между разбойником Ванькой Сорокой и героем гражданской войны Анатолием Никитичем Сорокиным, тем безопаснее будет для Шуры. Конкретно я не мог объяснить, почему я вообще считал, что эта милая девушка может быть в опасности, но ответ вертелся на языке и будто бы вот-вот я мог до него дойти, но все-таки не заканчивал свою мысль.
С Щуровым было покончено довольно быстро, он был приговорен к расстрелу и решение было приведено в действие. Мы с Володей имели самые высокие звания в отделе, но отчего-то я не думал о назначении на должность Щурова кого-то из нас, я был уверен, что пришлют человека со стороны. Однако на следующий день после вынесения приговора меня позвали в кабинет к вышестоящему начальству, где мне объявили о назначении в качестве руководителя отдела. Я немного оторопел.
— Вы, Осип Георгиевич, человек честный, ответственный и разумный. А какими еще характеристиками должен обладать человек на руководящей должности?
— Этот человек должен иметь холодную голову, чистые руки и горячее сердце, — отшутился я.
— Вот видите. Поздравляем с назначением, — мне пожали руку.
Я счел себя обязанным сообщить об этом Володе, но не застал его за рабочим местом. Вечером он был дома, и я пришел к нему с тем, что никогда не одобрял сам, — я взял с собой бутылку водки. Он был дома вместе с сестрой, и отчего-то мне показалось, что он уже обо всем знает.
— Меня повысили.
Володя сначала улыбнулся только краешком губ, а потом вдруг весело рассмеялся. Дуся хлопала глазами, видимо, не совсем понимая, что означает мое повышение.
— Он теперь вместо Щурова, мой непосредственный товарищ начальник, — Володя особенно выделил слово «он». Дуся взвизгнула и кинулась меня обнимать. Она почти поцеловала меня в губы, но я сумел осторожно обойти этот момент.
Дуся приложилась губами к моей щеке.
— Теперь я точно хочу за тебя замуж, — сказала она смеясь.
— Евдокия Ивановна, тут вам ловить нечего, — сказал Володя, приобняв ее за плечи и отводя в сторону. Мне показалось, что в его словах была некоторая колкость.
Потом он пожал мне руку:
— А тебя, друг, поздравляю.
Я чувствовал, что Володя несколько разочарован, видимо, в отличие от меня, он действительно претендовал на должность, но, когда мы отправились на кухню отмечать, напряжение спало. Когда мы были уже в нужной кондиции, Володя вдруг разоткровенничался.
— Послушай, мы так с тобой не похожи, но ты мне товарищ, друг, от всего чистого сердца. Ближе тебя почти никого и нет… Но я работать на тебя не буду. Немного уляжется, забудется, и я буду стараться перевестись в другой отдел. Ты меня понимаешь?
Вероятно, я его понял. Володя в самом деле стремился наверх и был готов идти по головам. Мы были друзьями, поэтому моя голова для него была слишком ценна. Про Щурова я у него не спрашивал, знать не хотел.
Перед уходом Дуся вручила мне контрамарки в театр, я иногда ходил туда вместе с матерью, но утром, когда я уже протрезвел, взглянув на эти билеты, я понял, что на самом деле мне нужно было с ними делать.
Я позвонил Шуре и договорился с ней о встрече. Чтобы не смущать ее заранее, я условился увидеться в парке, где неподалеку был забронирован столик в ресторане. Я выбрал тихий и недорогой, опять-таки не желая ее напугать.
Шура пришла в простой черной юбке и серой водолазке, отчего-то мне очень это понравилось. Я мог рассмотреть, какая по-птичьи хрупкая у нее спина, данное наблюдение сразу вызывало у меня трепет. Кроме того, отчего-то мне нравилось, что она совсем не захотела быть нарядной, значит, она не подозревала о моих намерениях. Ожидаемо она попыталась отказаться от беседы в ресторане, но мне пришлось настоять, ссылаясь на удобство.
Там я показал ей фотографии. Шура долго рассматривала своих родственников, она удивлялась совместной фотографии с Иваном Сорокиным, где она была еще совсем ребенком, с восторгом рассматривала своих кузенов, детей Ивана. Шура робко спросила, не сможет ли она забрать фотографии, но я ответил ей туманно, что вероятно, эти карточки окажутся у нее позже.