Стечение судеб удивительно, если бы я услышал эту историю от кого-то я, возможно, не поверил бы. Я смотрел на птичку в руках своего сына, и чувствовал от нее будто скрытую внутри дерева силу.
Шура и Валерия с восторгом заговорили о своих семьях, делясь различными деталями и находя пересечения. Действительно будто две сороки, они болтали без пауз, я старался вслушиваться, чтобы Шура не сказала ничего лишнего, хотя особенно она ничего сомнительного и не знала. Оказалось, что Валерия родом из Севастополя, но приехала вместе с мамой посетить Москву, завтра поезд должен был увести их домой обратно.
Вскоре я даже перестал их слушать и увлекся игрой с Ленором. Мы ходили вокруг них, я держал его за ручку и рассказывал обо всем, что видел вокруг, о клумбах и зданиях вокруг, о празднике и даже о далеком городе Севастополе. Ленор успокоился совсем и будто слушал меня внимательно, иногда поднимая на меня свои круглые красивые мамины глаза.
Когда мне уже нужно было выходить на работу, я подошел к ним. Шура выглядела веселой и вдохновленной, такой я видел ее впервые за месяц. Я любил, когда ее глаза были переполнены энтузиазмом и очень сильно любовался ею в такие моменты.
— Был рад знакомству, но мне пора идти, — сказал я, поднимая Ленора на руки и забирая у него сороку.
— Так скоро? Подождите. Я очень хочу показать маме сороку, пожалуйста! Она сейчас в театре, но, может быть, вы могли бы прийти к нам в гостиницу. Нет, понимаю, будет поздно, а завтра в полдень у нас уже поезд… Простите за такую просьбу, но, может быть, вы могли бы дать мне эту птицу с собой до утра? Вы бы сказали мне адрес, я рано утром заехала бы к вам ее занести, я обещаю!
Шура активно закивала:
— Ну конечно, я напишу вам наш адрес! Я могла бы вас встретить на остановке, но боюсь, что тогда не смогу угостить вас чаем, поэтому заходите прямо к нам!
Я посмотрел на сороку в своих руках, иногда мне становилось не по себе, даже когда я оставлял ее дома в столе, а теперь я должен был отдать ее совершенно незнакомому человеку. Впрочем, для семьи Воронковых эта игрушка, должно быть, имела не меньшее значение, чем для семьи Сорокиных, а я был с ней скорее некстати.
Валерия протянула мне руку, от которой сильно пахло духами, я вложил в нее свою сороку, поцеловал Ленора в макушку, передавая его Шуре, и двинулся в сторону Крымского Вала.
Конец