Я гладила эти его-свои черные кудри и спрашивала:
— А где же твои уши, какой же ты волк без них?
Серьезное хулиганство Ваня совершил в шесть лет. Может быть, это было слишком мягкое слово, и вернее было бы сказать, что в этом возрасте он нанес первые увечья. Он отхлестал тонким прутиком другого мальчика прямо по лицу и рассек ему кожу, длинные шрамы оставались у того долгое время. Приходили родители мальчика, и Ванька мой уцелел только благодаря тому, что Никиту в деревне уважали и он обещал сам Ваню наказать, что он и сделал. Я боялась, что Ванюша разозлится и на своего дядьку, но он обиды не показал. Ване было так мало лет, но мне казалось, будто бы он понимает, что Никита любит меня и не оставляет в трудное время, и словно бы за это он его уважал. В остальном, ни привязанности, ни необходимости в дяде Ваня не чувствовал.
Еще один жуткий случай в раннем возрасте Вани с ним произошел, когда он поджег соседский стог сена. Я так и не узнала, что там произошло. Ваня ни в чем не признавался, но вроде бы он ругался с мальчиком, который этот стог собирал. Ваня оправдывался, что это произошло случайно, когда он игрался, будто бы курит табак, и сено загорелось случайно. Дети придумали, будто бы к Ванюше являлся его отец в столпе огня, пока Ваня отдыхал на стоге, вот сено и загорелось, на что он отвечал им, что тогда они у него попляшут.
— Нельзя ничего спускать никому с рук, — цитировал он Никиту и грозил кулаком. Тогда я все-таки уверилась, что он поджег стог специально.
Из-за его поведения я боялась, что его не возьмут в школу, даже несмотря на то, что плату на обучение я сохранила себе с подачки Гриши, решившего не появляться в наших жизнях. Много денег я потратила и на то, чтобы Ванюшу крестить, пришлось дать большую сумму на карман, чтобы священник согласился. В школу его все-таки взяли, и на удивление школьные правила он принял на удивление быстро, старался внимательно слушать уроки и показывал себя учеником любопытным. Я все ждала, что учитель скажет мне его забирать, но все проходило тихо. Мне даже казалось, а вдруг Ваня всех так запугал, что они не смеют рот лишний раз открыть, но это были глупости. Меня вызвали для беседы только один раз, когда Ванюша проткнул другому мальчику бедро острием пера.
Ваня не был послушным и дома, он старался отлынивать от работы, однако, если мне удавалось хорошо объяснить важность этого занятия, он мог сделать его очень энергично, увлекая своим вдохновением и окружающих. Меня же Ваня горячо любил, мне казалось, что будто бы я не видела ранее такой сильной любви от сына к матери. Ваня старался меня защитить, когда и меня поминали недобрым словом, и я боялась, что это станет все только страшнее, когда Ваня окрепнет и станет взрослым мужчиной.
— Вырасту и буду убивать твоих врагов, — говорил он.
— Но у меня нет врагов.
— Тогда своих.
Он складывал пальцы, будто собирается выстрелить.
Школа стояла при церкви в соседнем селе Крылатово. До него дорога шла через лес, и я отправляла Ванюшу туда вместе с Толиком, младшим Никитиным сыном. Он с Ваней не дружил и тоже сторонился его, но нраву он был тихого, как отец, поэтому никогда его не задевал. Толик принял как должное сопровождение Вани, тем более знал, что это лишь на год, ведь когда мой мальчик пошел только учиться грамоте, Толик был в четвертом выпускном классе.
В Крылатово у Толика был друг, дед которого вырезал по дереву. Мой племянник каждый день после уроков заглядывал к нему на часок, и тот его обучал искусству, за что Никита платил ему продуктами. Ваня тоже стал захаживать, и дед начал обучать и его. Неожиданно ему понравилось. Я была удивлена, ведь не думала, что беспокойная душа Ванюши позволит ему увлечься таким занятием, требующим сосредоточенности и аккуратности, но он терпеливо высиживал весь час. Ваня даже выпросил у меня нож, чтобы продолжить заниматься этим и дома, я сначала не верила ему, думала, что он задумал какие-то злые шалости, но оказалось, что и правда он использовал его для того, чего просил. У Толика получалось очень ладно, он делал такие дивные игрушки, которые Надя даже продавала на ярмарках. Ваня завидовал ему, у него получалось хуже, но он показал неожиданное упорство и продолжал стараться, чтобы нагнать брата. Я видела, как он смотрит на поделки Толика, но злился на себя и ничего плохого брату не делал, как я боялась. Я вспоминала, что Гриша рисовал мосты, и, может быть, Ванюше с кровью привилась любовь к подобному.