— Дядя Никита, разве мы не семья?
Он скинул с себя мою руку и будто бы хотел толкнуть, но на мой голос сразу выбежала мама, и, увидав ее, он себя сдержал. Сплюнул в пол и ушел, что-то гневно бормоча.
— Вот утихомирится твое сердце буйное, останешься жить дома, и он снова тебя полюбит. Ты надолго, Ванюш? Может, останешься?
Маму до сих пор было жаль, мое сердечко само кровью обливалось от ее ласкового взгляда. Она будто бы и не верила, кто я такой, считала мои разбойничьи проделки ребячеством, а жестокости словно и не замечала.
— Погощу немного. Ниток тебе и тканей привез, а к лошади привязаны гусиные тушки и сладости.
Я никогда не приходил с пустыми руками, но Никите были будто противны все мои гостинцы и деньги, все остальные же в семье брали. Вечером наедине я тихо рассказывал Варе, как все прошло, вскакивал то на скамью, то на сундук, чтоб показать ей все в лицах. Она сначала похмурилась, а потом и сама увлеклась моим рассказом.
Погостив немного дома, я подумал, что нужно встряхнуть своих соколиков после большого дела. Решил организовать пиршество, чтоб оно им хорошенько отлегло в памяти и в следующий раз они с еще большим предвкушением шли в рискованный бой. Макар нашел девок для кухни и веселья, а мы с Сабиром озаботились столом. Богатства с награбленного у меня осталось немало, поэтому угощенья и выпивка вышли на славу.
Я собрал всех в оживленной нами деревеньке. За большим столом уместились не все, некоторые расселись на скамьях рядом, я сидел во главе. Оттуда я всех поздравлял да расхваливал, вспоминал, кто что мне понарассказывал о своей роли в деле, вспоминал и прошлые заслуги. Мои парнишки сидели довольные, многие из них были такими бедовыми, что в жизни ласковое слово слышали впервые, и, видя их лица, я распалялся еще больше.
— Дадим свободу всей Сибири, а потом и всей России! Порешил всех тех, кто нас угрызает! — выкрикивал я. Соколики поддерживали мою идею, и мы чувствовали тогда, что действительно все можем.
— Всех победим! С такими бравыми воинами, как верный Сабир, что разъезжает на вороном коне так резво, что обгоняет саму смерть, как Сеня Монета, что коль не убьет врага, так заговорит его до могилы, как Сережа, что при надобности врага так запытает, что тот всю правду выложит, даже если немой от рождения, как смелый Антон, что всегда во всем прав…
Тут меня наш смелый Антон и перебил.
— Ты нас умасливаешь, как баб. А был у меня атаман, ныне убитый, который с нас три шкуры спускал. Мы так его уважали, что никто не лажал, чтоб с его гневом не познакомиться.
— То есть я хотел сказать: смелый Антон, который так рвется в бой, что готов его затеять и на дружеских посиделках!
Многие загоготали, я рассматривал всех, отмечая улыбки.
— А я, может, и готов! — пьяно вспылил Антон, а я тут же вскочил на лавку ногами.
— А я думаю, не готов, — угрожающе сказал Сабир.
— Аль хочешь народ развлечь дракой, от отлепляй свое пузо от стола и выходи! — я-то тоже был всегда готов к бою, поэтому выхватил из-за пояса нагайку. Я был таким резвым, что мог победить противника больше и старше меня. Сабир говорил, что это потому, что я так сильно уверен в себе, вот у меня все на свете и выходит.
— Ванька молодой, поэтому такой и ласковый с разбойниками, — гаркнул кто-то из старших. Меня не раз пытались угрызать из-за возраста, половина моих ребят были мне ровесниками, другая же — старшие. Всякий раз я отбривал нападение и лидерство сохранялось за мной.
— А что мне, вас к чертям посылать? Уже давно бы к черту все провалились, когда бы б не были ими сами! Фауст, между прочим, вот как много знаю, а умею еще больше! А коль вас пошлю куда подальше, то вы и дороги-то обратно не найдете! Кто лучше всех других знает лес и окрестности? Кто снюхался с местными постовыми? Кто придумал ограбить обозы и расписал весь план? Кто вас в одну кучу собрал да всех приютил?
— Ванька Сорока! — выкрикнул Макар и поднял рюмку. Кое-кто повторил за ним мое имя, и все поголовно выпили. Ссора не разыгралась, забылась, кто-то выхватил гитару и заиграл мелодию, под которую мы все хором затянули песню.
Я напился и наелся до отвала, все вокруг веселились, толкались, пританцовывали. Моя похвала сделала всех счастливыми, народ пил и был доволен собой. Я тоже кружился во всем этом рьяном веселье, и голова моя был одурманенной и легкой. Музыкант все играл на гитаре, я курил табак, в доме было жарко и ярко от ламп, и меня вдруг одолела тоска. Я вдруг понял, кого тут не хватает.
Я послал одного паренька седлать лошадь, и через четверть суток Варя оказалась здесь на пороге. Она распахнула дверь, впуская в дом холодный ночной воздух, разодетая в меховую шапку при летней погоде, с завязанными тугими лентами косами, в разноцветной юбке, под которой были штаны, на случай если придется показать кому-то что она тоже разбойница. Варя приехала без Васеньки, впервые она оставила так надолго его. Мне повезло, что девки все были далеко от меня, иначе бы им пришла крышка прямо на месте, я видел, что она прихватила свой длинный нож в кожаных ножнах.