— Изверг! Дал бы своих олухам отдохнуть денек, как и обещал.
Я думал, что смена графика маршрута вызовет у него большую реакцию, но он будто совершенно этим не заморочился и более перечить не стал.
Мы поели в молчании, Дмитрий и Федор сидели с кислыми лицами и всем своим видом показывали желание спать. Иван же не обращал никакого внимания на окружающих его людей, и увлекся тем, как бы положить побольше масла себе на хлеб, поэтому ни с кем не разговаривал. А я молчал, потому что в голове все время прокручивал фразу: «личное — предательство общественного».
Нас повез в телеге пожилой мужчина с сильным статным конем, непонятно почему живущим на гражданской службе. Иван внимательно рассматривал лес вокруг, будто бы проверяя, все ли в порядке. Иногда он что-то показывал мне, совершенно игнорируя присутствие с нами Федора и Дмитрия.
— Вон смотри, какое толстое дерево у меня в лесу выросло, и втроем не обхватить! — говорил он, показывая пальцем, — А вон лисьи следы, смотри, сколько натоптала!
Я отвечал ему вяло, было холодно и говорить совсем не хотелось, тем более я был погружен в собственные мысли. В конце концов Ивану стало окончательно скучно и он затянул во все горло «барыньку». Может быть, так он надеялся обозначить свое местоположение друзьям, а может быть, и правда не знал, чем себя занять. В любом случае нам пришлось настаивать, чтобы он прекратил петь.
На станцию мы приехали за два часа до отправления поезда. Это было мне на руку, хотя и довольно опасно, учитывая то, что произошло в деревне. Я подозвал Дмитрия и Федора.
— В деревне Иван был узнан. Мы не можем исключать вариант, что информация о его местоположении могла достигнуть его сообщников. Мы должны быть начеку. Действуем следующим образом: я с пленником буду выжидать в лесу подальше от чужих глаз, ведь в первую очередь его будут искать на самой станции. Федор, ты будешь ожидать на станции и передавать нам информацию, если увидишь подозрительные лица или узнаешь об изменении в расписании поездов. Дмитрий, ты будешь ждать на дороге, чтобы следить за ней или передать мне информацию от Федора.
Дмитрий тут же возмутился:
— А почему я на дороге?
— Я предвещал этот вопрос. Потому что у тебя все еще недостаточно вылечена нога, а Федору возможно проделывать более длинные расстояния. А теперь не будем задерживаться, расходимся.
Федор ушел на станцию, мы с Дмитрием дошли до дороги, где я оставил его вместе с извозчиком, который должен был нас дождаться на случай отмены поезда, а мы с Иваном двинулись в лес. Он был привязан ко мне, руки замотаны веревкой за спиной. Сейчас нас не ожидал тяжелый переход, да и вообще определенного пункта назначения у нас не было, поэтому я решил применить все меры безопасности. Иван осторожно ставил ноги на снег, шаг его был почти не слышан, видимо, подобная скрытность вошла у него в привычку, и он делал это не намеренно. Он вертел головой из сторон в сторону, иногда запрокидывал ее к небу или ненадолго останавливался, чтобы поковырять снег ногой и, прижав подбородок к груди, что-то рассмотреть на земле. Окружающая обстановка вызывала у него эмоции, он то хмурился, то вдруг улыбался. Вовсе неудивительно, что его личность мистифицировалась, потому что вел он себя действительно будто хозяин леса.
— Инспектируете обстановку? — мой голос показался мне далеким, хрипловатым, словно у меня саднило горло.
— Раздаю задания. А что мы не на станции убиваем время? Боишься?
Это было удивительно, что он в такой ситуации спрашивал меня, боюсь ли я. Впрочем, наверняка он понимал, чего мы опасаемся.
— Да, — ответил я после небольшой паузы. — О вас могли сообщить, как и в первой, так и во второй деревне.
— Правильно, что боишься. Мои люди тебя не пожалеют, коль им я этого не скажу сделать.
— А вы, конечно, не скажете, потому что я собака, такая и эдакая.
— Верно. А чего нервничаешь?
Иван шел впереди и на меня не оборачивался, а я все думал, что он обернется, чтобы одарить меня своей кривой ухмылкой.
— Нервничаю?
— Твой голос тебя выдает.
Иван посмеялся и по-птичьи стал насвистывать мелодию. На слух его совершенно было не отличить от лесной птицы.
— Вам показалось.
Иван продолжил насвистывать мелодию, мне даже почудилось, что она стала веселее. Мне показалось, что он уверился, что я знаю о какой-то засаде со стороны его разбойников, и это было хорошо, торжественная легкая мысль. Мне осталось сделать так, чтобы он не успел услышать ничего заранее и так и остался на этой ноте.
Быстрым движением я поднял руку с приготовленным пистолетом и почти в упор выстрелил ему в затылок. Его песенка прервалась только с выстрелом, значит, я сделал свою работу хорошо и он ничего не понял. Иван повалился на чистый снег, шапка слетела с его вихрастой головы, кровь стала уходить в землю.