И, отхлынув, побежали, стуча гвоздями тяжелых ботинок, по каменным плитам… А сзади сухо щелкали зубы затворов, да управляющий, растирая кровь из разбитого носа, поднявшись с земли, выплевывал с кровью:
— Стреляйте, стреляйте в мерзавцев.
Начальник (Манус — блестящая кепи, под кепи — блестящий пробор).
— Мистер, все будет прекрасно.
В цехах — стекла вдрызг.
Топот ног.
Солдаты к дверям.
Трах… трах…
Бей. Камнем. Камнем.
Трах… трах…
А а а-а-а-а.
Манус — Джо, швырявшего камни в солдат — рукой в перчатке (сажа на пальцах — мещанство) с размаху в лицо (на белых перчатках — вдруг красные пятна).
— Щенок, коммунист.
Джо волчонком — зубы в упругие ляжки Мануса…
Хрясь.
А-а-а-а-а-а-а
Трах-трах.
В цехах — растоптанный уголь и грязные красные лужи.
На авеню 5 — тихо. Крейс, маникюр кончая улыбнулся, когда прочитал:
— Всего лишь 17 убитых рабочих.
Глава 18
НЕУДАЧИ ВСЕСИЛЬНОГО ДОЛЛАРА
Очередь Боба.
— А, это ты?
— Есть что-нибудь?
— Да. Собрание металлистов у Сквальтона, Знаешь, в порту (еще бы, до сих пор синева под глазом и больно). Смотри в оба. Запомни лица главных буянов, а потом…
— Ладно… Ладно.
В баре — дым как всегда, только все, кто пришли из разных кварталов, не пьют, а, сгрудившись тесно, одни к одному, с раскрытыми ртами, жадно стараясь каждое слово словить, разжевать и запомнить, слушали, не замечая, что душно, жарко и тесно.
Боб стоит на стуле. Вся зала внизу. Боб старательно изучает незнакомые лица.
— Тот кудлатый и черный наверно главарь. Все всё время к нему записочки пишут… Так…
Заметил у двери личность; определенна таинственная рыжая козлиная бородка, усы; из-под черной, надвинутой шляпы глаза — пытливо по зале; остановились на Бобе. Боб со стула… Расталкивая недовольных рабочих — к двери.
Незнакомец еще тут.
У Боба от старания глаза заболели, и шея заныла.
— Только больше внимания, внимания (не будь ротозеем — учила жена). Он вышел… И Боб осторожно шмыгнул за тяжелую дверь.
Вместо белого теплого пара — холодный туман такого же цвета.
Незнакомец у фонаря остановился; услыхав шаги, рванулся вперед. Боб прибавил шагу. Тот побежал.
— Нет, шалишь, не уйдешь.
Мимо мелькают фонари и дома.
Ветер бьет в лицо холодным дождем.
В конце переулка Боб кулаком в спину и вместе в грязь.
Незнакомец пыхтел, но Боб усердно (карьера, карьера, карьера) дубасил револьверной ручкой по мотавшейся шее…
Когда шея перестала болтаться, Боб носовой платок в рот незнакомцу (еще услышат другие), руки крепко связал и несколько раз пронзительно свистнул. В конце переулка ответили сразу.
Помогая сержанту втиснуть добычу в карету, Боб хвастал:
— Я сразу пронюхал. Видно, важная шишка.
И кровь (чужую) вытирая с лица, улыбался довольно.
В полицейском участке — тепло и светло.
Джонсон довольный (попался, голубчик) кулаком два раза ткнул под черную шляпу и бороденку рванул, и тут…
У Боба сердце метнулось куда-то, улыбка довольная так и застыла, Джонсон затрясся и бросился к двери.
Между солдат, избитый и рваный, с грязным платком в разинутом рту, стоял красный от гнева владелец несчетных миллионов, экспрессов и вилл.
Крейс.
Глава 19
ДИК-ПРЫГУН НЕ ТАК ГЛУП, КАК КАЖЕТСЯ
Лакированный авто, шоффер-негр (подлая рожа и толстые губы), Дик у стены притаился, глаза округленные, — блюдце.
Крейс выезжает… Что, если к Ройту. Дик, будь на-чеку.
Слился со стеной.
Дверь настежь и в блестящем цилиндре, в щегольских узконосых ботинках, в коротеньких брючках — Крейс в авто лакированный — важно.
— Авеню, 10.
И негр-шоффер рукоятку изящную тронул, руль в руки. Ход тихий сначала, быстрей и быстрей, но Дик (Дик не глуп, это только так кажется) быстрым комочком, бесшумно и ловко сзади прицепился…
Удачно.
— Что, если к Ройту. Джо будет ужасно доволен, и тогда уж наверно Ройт на свободе…
Авто лакированный — птицей стремительно.
— О, чорт. Как круто свернул негр паршивый. Чуть-чуть не слетел я на землю (Дик мысленно негра по шее палкой увесистой).
На перекрестке полисмэн зорким взглядом Дика приметил.
— Эй, черная морда, сгони-ка мальчишку… Эй, чорт…
— Куда там. Так он тебя и услышал, кукла в мундире… Полицейский-ищейка.
Ход быстрый все тише и тише.