– Я написал в письме, которое ее родители переслали ей в ноябре 1778 года, что все равно найду ее. Она могла не знать точно, где и когда это случится, но уверяю вас, полковник Гамильтон, у нее нет сомнений по поводу моего поведения.
– Понятно. – Полковник Гамильтон задумчиво побарабанил пальцами по столу капитана Макгенри. – Если вы позволите мне удалиться на минуту, думаю… – Он прервал свои размышления, чтобы предложить капитану Макгенри: – Нашим гостям не помешает немного подкрепиться.
Полковник Гамильтон удалился в одном направлении, а капитан Макгенри в другом, и хотя комната уже в основном была покинута офицерами и просителями, Чарли и Торн с удивлением заметили, что их не выпускали из поля зрения два охранника, приставленные к двери.
Чарли сидел ссутулясь в кресле, приготовившись ждать, а Торн без устали ходил по комнате, про себя отмечая, что красивый письменный стол в углу, так же как и большое зеркало, украшенное сверху птицей Феникс, – английская работа, выполненная в стиле Чиппендейла. Набор белой посуды, стоящий в углу серванта, также оказался английской керамикой. И самым парадоксальным показался ему тот факт, что на металлической задней стенке камина – он наклонился, чтобы наверняка удостовериться в этом – красовался британский королевский герб.
Капитан Макгенри вернулся со слугой, принесшим на подносе две кружки эля, блюдо с орехами и вазу с яблоками.
Чарли горячо поблагодарил его и схватил поднос; Торн покачал головой и продолжил свою бесстрастную ходьбу.
Спустя четверть часа вернулся полковник Гамильтон в сопровождении человека внушительного роста, далее следовали два телохранителя.
Капитан Макгенри вскочил и удалился в дальний конец комнаты, телохранители вышли за дверь и установили наблюдение за ней.
– Ваше превосходительство, – доложил полковник Гамильтон, – вот эти люди.
ГЛАВА 49
Бедный Чарли, с пустой кружкой в одной руке и салфеткой на коленях, усыпанной ореховой скорлупой и огрызками яблок, страшно смутился, не зная, куда деть весь этот мусор, мешающий встать и приветствовать генерала Джорджа Вашингтона, главнокомандующего континентальной армией.
Торн, заметив трудное положение друга, выступил вперед и отвлек внимание на себя.
– Генерал Вашингтон! – Несмотря на свой штатский вид, он как солдат солдату отсалютовал американцу. – Это большая честь, сэр. – Он искоса посмотрел на Чарли, который к этому времени уже преодолел возникшие трудности, переложив все на поднос. – Разрешите представить моего друга, мистера Чарльза Стюарта Гленденнинга из Вирджинии, совершившего далекий и опасный путь в надежде вступить в американскую армию.
Чарли нервно поклонился, не зная, будет ли правильным отдать честь.
– Мистер Гленденнинг, – приветствовал его генерал Вашингтон с приятной неформальностью. – Рад видеть вас здесь, и особенно приятно, что вы родом из Вирджинии. Я не знаком с вами, но кажется, мы с вашим отцом работали вместе в парламенте. Припоминаю… это было в шестидесятых годах, и он представлял округ Энрико, не правда ли?
Чарли занервничал еще сильнее. Можно ли поправить командующего всеми армиями?
– Прошу прощения, ваше превосходительство, – сдерживая волнение, решился юноша, – но наше поместье находится в Глен-Оуксе, и мой отец представлял округ Джеймс. К тому же папу выбирали, кажется, в семьдесят втором.
Джордж Вашингтон коротко кивнул.
– Ну, да ладно, однако в вас сразу признаешь одного из Гленденнингов – так же ярко проявляются фамильные черты, как и у вашего младшего брата.
– С-с-сэр, – пролепетал бедный Чарли. – Я и есть младший брат. Мой старший брат Робби, то есть Роберт Брюс, наследник отца, тоже высокий, но, в отличие от всех Гленденнингов, у него не красный цвет волос и не ястребиный нос.
– Вы близки со своим братом?
Чарли так увлекся ответом на этот довольно странный вопрос, что перестал нервничать.
– Мы не слишком много были вместе в последнее время, – говорил он медленно, – сначала ему посчастливилось провести четыре года в Оксфорде, затем мне… но, да, мы привязаны друг к другу, несмотря на расстояния. За исключением Торна – его светлости, хочу сказать, – у меня не было лучшего друга, чем Робби.
Торн заметил, как генерал Вашингтон и полковник Гамильтон быстро переглянулись между собой, но с этой минуты напряжение ощутимо ослабло.
Генерал Вашингтон снова повернулся к Торну.
– Лорд Водсвортский, – обратился он к нему, – уважаю ваши намерения и сожалею, что у них не будет счастливого конца. Мне нелегко говорить вам это. У вас правильные сведения, что ваша жена находилась здесь, но сейчас обстоятельства изменились.
– Не хотите ли сказать, что она здесь, но отказывается видеть меня, и вы помогаете и содействуете ей? – резко спросил Торн.
Генерал Вашингтон не очень вежливо стукнул кулаком по столу.
– Ваша светлость, ваша жена действительно находится под покровительством моей армии. Если бы она отказалась видеть вас, вы бы были сразу проинформированы об этом и отправлены назад. Мне нет никакой необходимости лгать.
Когда Торн подошел к окну, наблюдая за мальчиком восьми лет и девочкой немного старше, резвившихся в снегу, в комнате повисла гнетущая тишина. Затем он снова повернулся к американцу.
– Прошу прощения, ваше превосходительство. Моим оправданием за резкость выражений может служить только крушение надежд – я так верил в этот раз… так надеялся… Вы знакомы с моей женой, генерал Вашингтон?
– Дважды встречался с ней: первый раз, знакомясь с возможностью устройства госпиталя в Грейс-Холле, а второй раз во время ее встречи с миссис Вашингтон. Ее несколько раз приглашали на наши приемы, но она отказывалась, ссылаясь на необходимость соблюдать приличия, считая, что не имеет права танцевать, а также на занятость работой.
Торн поднял поникшую было голову.
– Правила приличия? Лайза? Не уверен, что мы говорим об одной и той же женщине. Ее никогда не волновали приличия.
Генерал поднял руку, подавая сигнал своим подчиненным.
– Будьте добры, джентльмены, оставьте нас одних. Капитан Макгенри, позаботьтесь о том, чтобы дверь была закрыта и охрана немного отошла от входа.
Торн нервно потирал руки, ожидая, когда останется наедине с американским главнокомандующим. Сердце сжалось от предчувствия, что его ждут еще более неприятные известия.
– Ваша жена выдает себя за вдову. Думаю, на это у нее несколько причин. Первая, скорее всего, заключается в том, чтобы сбить вас со следа; вторая – вытекает из закона штата Нью-Джерси, согласно которому имущество тори или лоялистов может быть конфисковано в пользу штата. А по старому колониальному закону, который еще не отменен, собственность жены в случае замужества переходит к мужу. Конечно, в отношении миссис Микэ этого не может случиться…
– Почему?
– Как я уже говорил, она находится под защитой американской армии, превратив Грейс-Холл в госпиталь для больных и раненых. Наши солдаты называют ее своим «добрым ангелом».
Американец и англичанин посмотрели друг на друга. Взгляд первого выражал сочувствие, а второй, опустив затуманенные печалью глаза, сделал жест отчаяния.
– Тогда не понимаю – Грейс-Холл принадлежит ей, и работа в госпитале так много значит для нее, зачем тогда было уезжать?
– Она уехала в Нью-Йорк, сопровождаемая охраной.
– В Нью-Йорк! – лицо Торна осветилось радостью. – Значит, ее можно найти там. – Он пристально посмотрел на Вашингтона. – Или нельзя? Будет она там?
– Не могу сказать. Она отправилась туда по своим особым делам. Сколько времени ей понадобится – неизвестно.
Торн побледнел.
– Особым делам? Боже мой, неужели вы отправили ее за сбором информации?
– Побойтесь Бога, милорд. Если бы так, разве рассказал бы я вам об этом? Говорю еще раз – по собственным особым делам, и по таким, что ее сопровождает не только моя охрана, но и ваши люди, включая американо-английский конвой до Гудзона и обратно.