Джейн и Толстяк доходят до переулка в конце жилого квартала и скрываются в нем.
— Догоняем, — говорит Тони, и мне не нужно повторять. Проходим улицу. Быстрей. Меня тянет побежать. Мне холодно. Я весь застыл. До переулка, по крайней мере, сто пятьдесят километров. Мы никогда не доберемся!
— Иди нормально, — вмешивается Тони. — Иди нормально.
И в этот момент у тротуара останавливается полицейская машина, и из нее вываливаются два копа.
— Обоим стоять, — приказывает хриплый голос.
— А что мы такого сделали? — спрашивает Тони.
— Сейчас узнаешь, паренек. Туда, к стене.
— Но послушайте… — я пытаюсь протестовать.
— Ты меня не слышал? Вперед.
Против такого тона не поспоришь. Двигаем к стене, руки подняты вверх. Коп охлопывает меня. Ничего не находит.
— Где ты был? — спрашивает Хриплый Голос.
— В кино. Мы только что вышли.
— Вот как?
— Конечно. Нет закона, который бы запрещал ходить в кино, верно?
— А у другого? — спрашивает Хриплый Голос.
— Ничего нет, — отвечает второй коп. — Думаешь забрать?
Тут я чувствую, сейчас упаду в обморок. Колени так трясутся, что я вынужден навалиться на стену здания. Вообще-то, я крутой. Я не люблю копов. Никогда не любил и этого от них не скрываю. Но не в сегодняшнюю ночь. Я беспрерывно думаю о том, что происходит сейчас в темном переулке, и начинаю заискивать, потому что участок в полутора километрах, и если нас повезут туда…
— Послушайте, мы в самом деле были в кино. Честное слово!
Хриплый Голос, похоже, раздумывает.
— Отведи вон того в кинотеатр, пусть подтвердят их алиби, — говорит он через минуту.
Другой коп топает по улице в обратную сторону. Тони следует за ним. Мне хочется закричать.
Хриплый Голос достает сигарету и прикуривает. Он-то не спешит. Прищуренным глазом осматривает меня с ног до головы:
— У тебя очень нервный вид, паренек. Что-то не в порядке?
Я заставляю себя улыбнуться:
— Да нет, все нормально. Почему вы так решили?
— Не знаю. Как раз об этом я себя и спрашиваю.
Я смеюсь через силу. Нет, все нормально. При условии, что Толстяк не повернутый. При условии, что мы попадем в переулок вовремя. Я бросаю взгляд в том направлении. Никакого шума. Ничего. Обращаюсь к копу:
— Кого ищите? — спрашиваю, хотя мне глубоко плевать на это.
— Шпану, которая ограбила магазин в квартале.
— Это не мы, — говорю.
Коп внимательно рассматривает свой окурок.
— Сейчас узнаем, паренек.
Мой взгляд снова притягивается к переулку. Я чувствую, как по телу струится пот, и принимаюсь скрести кирпичную стену ногтями, так что они горят адским огнем.
Из переулка выходит Толстяк. На несколько мгновений он замирает посреди дороги, глядя через плечо, словно что-то забыл. Я вижу какую-то штуку, которая падает на обочину. Он ничего не замечает. Потом видит нас и двигает в противоположном направлении. Быстрыми шагами.
Язык мой немеет, становится вязким, как тесто. Я хочу открыть рот, чтобы сказать, но не могу произнести ни одного слова. Я слежу глазами за Толстяком, который исчезает. Я даже не вижу, как возвращается Тони с сопровождающим копом.
— У них алиби, — говорит коп. — Девушка на кассе опознала этого.
— Все в порядке, ребята. Можете возвращаться домой.
Но я не слушаю. Ноги ведут меня к переулку. Тони вплотную следует за мной. Копы забираются в машину. Я иду все быстрее и вскоре уже бегу. Черт с ними!
Подбегаем к началу переулка. Тони наклоняется и подбирает ту штуку, которую уронил Толстяк. Это нож. Лезвие в крови. Наши взгляды встречаются, и целое мгновение мы смотрим друг другу в глаза, затем бросаемся в переулок. Мне дурно, меня тошнит. Я чересчур хорошо знаю, что мы сейчас увидим.
Перевод с английского Иван Логинов.