— Достаточно, — остановил его я.
— Спасибо, хозяин, — жертва упала на колени и приклонила голову.
— Снимай штаны и пристраивайся задом к его члену, — последовал приказ.
— Сжальтесь, — в его глазах плескался страх.
Прям бальзам на душу. Его затрясло еще больше, из глаз хлынули слезы, хотя я приказывал не плакать. Терпеть не могу ревущих мужиков. Всхлипывая, он избавился от одежды и попытался примоститься к просто ужасающему по размерам члену. Для удобства я наколдовал ему табуреточку. Ну что ж. Мы же не звери. Я прекрасно понимал, что такое орудие просто не влезет в это тело, так что смог сделать головку поменьше. Теперь член коня напоминал Эйфелеву башню. Жертва направила его к своей заднице, и конь дернулся, вторгаясь во внутрь. Мужчина вскрикнул от неожиданности и затрясся сильнее. От боли видимо.
— Насаживайся, — приказал я. — Помогай ему трахать себя.
И он подчинялся. Он подмахивал своей жирной, измазанной в дерьме задницей. Стонал от удовольствия. Его член торчал и дрожал. Я послал в него несколько неприятных заклятий, которые ослабили эрекцию и причинили неудобства. Теперь он кряхтел и терпел, а конь продолжал «любить» его. Повинуясь моей воле наколдованное животное начало углубляться, заставляя жертву кричать от боли. Я отчетливо слышал звук разрываемой плоти, когда член вошел в тело почти наполовину. С его яиц начала капать кровь, лицо побагровело, ноги и руки дрожали. Когда жеребец вошел на всю длину и кончил, тело жертвы поддерживала лишь моя магия. Лицо его стало восковым от боли, а кровь уже не капала — струилась. Он слабо постанывал, находясь в отключке. К этому моменту я как раз поставил «мат» сам себе в волшебных шахматах и принялся заново расставлять фигуры. Ну не думал же ты, что я все время буду смотреть на это мерзкое действо? Я не настолько извращенец.
Несколько заклятий и вот уже жертва в сознании, корчится от боли, скулит и воет. Белые ходят первыми. Пешка сделала первый ход. Интересно, долго ли волшебник будет умирать от повреждения внутренних органов?
-
Ночь — волшебное время суток, когда самый обычный плащ действует не хуже мантии-невидимки, когда дезиллюминационное заклятие прячет то, что маг перед собой левитирует. Люблю это время суток. Люблю смотреть как рассвет отвоевывает свое место. Тьме приходится отступить, но затем она снова переходит в наступление, возвращая свои позиции. Утром, в понедельник, мирные жители имели возможность собственными глазами увидеть измученное тело слуги Воланде-Морта — Питера Петтигрю. Он был привязан к столбу, вбитому прямо посреди Косого переулка, на лбу красовалась вырезанная надпись «предатель», а одежда не скрывала метку, потому что ее в принципе не было. Он был абсолютно голый. На шее крысы висел флакон с воспоминаниями о дне, когда он предал моих родителей, продал их, подставил Сириуса и сбежал. Это было одним из условий его освобождения. Он с радостью слил мне тонну воспоминаний о том дне. Еще несколько фиалов я взял с собой — в них воспоминания о сражениях с Темным лордом. В них он использует хитрые и весьма сильные заклятия. Так крыса хотела откупиться от меня.
Только ближе к вечеру аврорам удалось расплести хитроумный клубок заклятий и снять уже мертвое тело, выставленное на обозрение. Да, когда я привязывал его к столбу, он все еще был жив. Не знаю, можно ли было его спасти, я ведь не колдомедик, но пульс был. Венка на шее слабо билась, отсчитывая время. Газеты гремели заголовками о страшном преступлении, о предательстве, о невиновности моего крестного. Визенгамот собрался в полном составе и оправдал его посмертно, выплатил семье, то есть мне, компенсацию. Начался массовый пересмотр дел с 1981 года по 1997, о чем сообщалось в следующем выпуске газеты. Народ ничего не говорил в слух, но думаю у каждого в голове мелькнула мысль, что возглавлял судебную систему в этот период никто иной, как наш обожаемый Альбус Дамблдор.
Все что мог я сделал. Хотя бы частично отомстил. Только вот вопреки всему легче мне не стало.
-
— Проходите, лорд Поттер, присаживайтесь, — молодая девушка открыла для меня дверь кабинета. — Министр сейчас подойдет.
Люциус вызвал меня в Министерство для решения каких-то вопросов. В письме он выражался так расплывчато и витиевато, что я не совсем понял — спрашивал ли он о прогнозах погоды на следующую неделю или о моих планах на эти выходные. Понял лишь то, что должен прийти к нему для обсуждения крайне важного вопроса. Вроде как-то отдаленно связанного с делами Совета британской молодежи.
Дверь распахнулась, впуская сиятельного лорда Малфоя с распущенными волосами и неизменной тростью. Словно снежный вихрь он ворвался в помещение. С тихим хлопком дверь затворилась, а палка с набалдашником в виде змеиной головы полетела на ближайший диванчик. Сам же Министр в два шага пересек кабинет и уперся коленом между моих ног; впился в губы жадным поцелуем. Пару секунд я сопротивлялся, пока не понял что это бесполезно. Ростом мы были почти одинаковым, но Люциус мужчина с хорошо развитой мускулатурой и не малым весом. На его фоне я кажусь долговязым жеребенком, хоть и не являюсь худым. Я жилистый. Его язык был настойчив и непреклонен, а руки блуждали по телу настолько профессионально, что я невольно восхитился. И возбудился. На меня даже вейлы так не действовали.
— Здравствуй, Гарри, — выдохнул он в губы, запечатлев еще один невесомый поцелуй.
— Здравствуйте, Министр.
Малфой вопросительно приподнял бровь, все еще нависая надо мной.
— Люциус. Здравствуй, Люциус, — поспешно исправился я.
Слова вылетели со скоростью пулеметной очереди. Дыхание сбилось; я все еще цеплялся за ручки кресла, стараясь прийти в себя. Какого черта? Что вообще происходит?! Люциус довольно оскалился.
— Боюсь, мне придется тебя наказать за эту маленькую оплошность, — проворковал он. — Не сильно. Возможно, тебе даже понравится, — он провел пальцами по моей щеке. — Я уверен, что понравится.
Я затрепыхался в кресле, стараясь если не вырваться, то отодвинуться на максимальное расстояние. Мои попытки не увенчались успехом. В итоге я оказался в еще более неудобной для меня, и полностью удовлетворяющей Люциуса, позиции. Кричать и звать на помощь казалось глупым занятием. Я же в кабинете Министра. Если я позову на помощь, то сюда ворвется целый отряд и застанет весьма пикантную картину.
Его колено все так же опиралось на кресло, только теперь я тоже стоял на коленях, спиной к нему, судорожно вцепившись в спинку. Люциус удерживал меня за талию, крепко прижимая к себе одной рукой, другой он держал меня за подбородок, заставляя откинуть голову назад. Его язык выводил на моей шее какой-то орнамент, который тут же затирали его мягкие влажные губы. Это было божественно. Нет, я этого не говорил — тебе показалось! Я беру свои слова обратно. Хотя, нет. Хотя… О, да!
Люциус уже не целовал, он покусывал кожу на шее, вызывая стада, мириады, мурашек по всему телу. Рука с талии скользнула к ширинке и с завидной ловкостью освободила мой колом стоящий член и взяла в плен ласковых пальцев. Люциус даст сто очков вперед любой профессиональной жрице любви.
Нет, ну что творит, стервец?! Это же просто невозможно. Нельзя быть таким до чертиков сексуальным. Нет, нет, нет, Гарри. Соберись! Пожиратель смерти! Отец Хорька! Министр Магии! Я вцепился в его руку, стараясь освободиться, повторяя про себя как мантру нелицеприятные эпитеты. Он вывернул ее назад и приложил к своему члену, который так и норовил прорвать брюки. Мерлин, ну как можно так ловко перебирать руками? Я не успеваю замечать как он их передвигает. Скорее всего я просто отвлекаюсь на его рот и горячее дыхание. А еще он все время что-то шепчет мне, покусывая мочку уха. Что-то неправдоподобно ласковое, успокаивающее и возбуждающее до кончиков ногтей. А я? А что я… Кряхчу, пыхчу, пытаюсь вырваться. Получается не очень, но не лупить же Министра со всей юношеской дури?