Мои руки дрогнули и стали ещё стремительнее разбирать удочку. А язык, видимо, впротивовес наоборот разболтался:
— А чего вы обзываетесь все время? Я ж не знал, что в пруду кто-то есть, вот и хотел половить рыбу и попить квасу.
— Квасу? — заинтересованно колыхнулся водяной в мою сторону.
— Н-ну-да, мама сделала. Хлебный, — зачем-то уточнил я, вынимая стойки.
— Давненько я кваса хлебного не пробовал, — мечтательно протянул водяной. — Поделишься?
Я замер в шоке, не веря тому, что услышал.
— Чего?
— Слушай, ты что блаженный? — водяной недвусмысленно покрутил щупальцем у… в общем там, где у человека висок.
Мне даже смешно стало: водяной сомневается в умственных способностях одного из лучших разработчиков транснациональной компании в отрасли информационных технологий. Я хохотнул, истерически так.
— Точно, юродивый, — скептически глянул на меня водяной и сложил на пузе руки-щупальца.
И так это было по-стариковски что ли, что я даже не обиделся.
— Нормальный. Просто никогда ещё у меня не просил квас сказочный персонаж. Слушайте, а если вы в пруду, то получается вы — прудяной? — совсем обнаглел я, да и хотелось немного поддеть водяного, не всё ж ему только меня цеплять.
— Ты говори, говори, да не заговаривайся, — погрозила мне щупальцем глазастая капля, подплыла к старому заросшему бревну, лежащему в воде, и хитро согнувшись в пояснице?! присела на него. — А то, не ровен час, тоже прудяным станешь.
Водяной гулко захохотал над своей шутке, а по поверхности пруда пошла рябь. Вот же ж! Отсмеявшись, он остро глянул на меня и с рокочущими нотками в голосе сказал:
— Так дашь квас или нет?
Я пожал плечами. Нашарил на берегу бутылку кваса и, не думая, бросил её в сторону «капли». Из водной глади пруда возник маленький смерч, который плавно подхватил подношение и неспешно потащил его водяному. Ох! Это ж если он так может, то ему и, правда, ничего не стоило притопить меня, я б и не мявкнул. Ноги как-то резко ослабли, и я неосознанно оперся на стойку, которую держал в руках. Она вонзилась в мягкую землю и шустро вошла в неё почти до половины. Не ожидавший такого подвоха, я не удержался на ногах и свалился рядом, хорошо хоть не мордой в грязь.
Водяной на бревне затрясся всем телом, по нему пошли волны, а изо рта раздалось громкое бульканье.
— Очень смешно, — буркнул я, вставая.
— Не поверишь, и впрямь смешно. Давно меня так никто не веселил. Жизнь стала пресной, — как-то доверительно вздохнул водяной. — Как звать тебя, человек?
— Петя.
— А я Сомыч. Посиди со мной, поболтай, а я квас попробую.
С этими словами Сомыч открутил крышку и влил себе в рот сразу полбутылки хлебного напитка. Внутри его тела тут же возник небольшой светлый водоворотик, который постепенно пропал, смешавшись с мутью до однородного цвета. Сомыч удовлетворённо булькнул:
— Вкусно. С любовью делала мать. Не перевелись значит еще правильные люди. А я уж думал всё, хана — измельчали людишки. Ленивые, да заносчивые только и остались. Ан нет. Ну что ты стоишь? Садись.
Сомыч брызнул на меня водичкой. Мутные капли осели на лице, явственно попахивая тиной. Спасибо! Я сердито зыркнул на водяного. А он опять забулькал, весело ему.
Но делать нечего, я присел на ещё не сложенную куртку. От воды ощутимо повеяло вечерней прохладой. Я напряжённо глянул на солнце, которое ярко окрасило небо и мистически высветило кроны деревьев. Да уж, не хотелось бы остаться на ночь у пруда с водяным, от которого неизвестно чего ожидать.
Но как только разговор потёк неспешным ручейком. Тьфу, ты! Ручейком. Я и думать забыл обо всем вокруг. Отвлекался только на жужжащих кровопийцев, которые появились у пруда к вечеру.
Сомыч был прекрасным рассказчиком. Его речь журчала и переливалась. Оказалось, что водяной приехал сюда отдохнуть от семьи. Замучили они его совсем. Жена сварливая, да дочки бурливые. Было ещё два сына, но они давно сбежали из женских лап. Один Сомыч, из мужчин с ними остался. И вот когда совсем невмоготу стало от бесконечного женского журчания, он и сбежал в старые угодья семьи, в этот тихий прудик. В надежде, что отсюда люди давно ушли, и его никто не побеспокоит. И побудет он в блаженной тишине. В дзене. А тут я.
— Нет, ты не подумай, я не злой. Устал просто за столько лет один среди женщин. Всю голову они мне ряской своей бабьей замутили. Вот и решил с тёплыми потоками развеяться. Даже то, что сюда добираться долго, да с перекладными, не испугало. Давненько сюда никто из нашей семьи не заглядывал, позабились протоки-то без хозяев, — доверительно выговаривался мне Сомыч. — А ты тут чего? Живешь что ли?