— Вспомните, что каждый отдельный термит весьма глуп, но колония в целом — организм весьма высокого типа, и к тому же, если исключить случайности, бессмертный. Он застыл на нынешнем уровне инстинктов за миллионы лет до появления человека и сам по себе не может вырваться за пределы современного стерильного совершенства. Он оказался в тупике — потому что лишен как инструментов, так и эффективных способов воздействия на природу. Я же подарил им рычаг для увеличения силы, а теперь и сани для повышения эффективности труда. Я уже подумываю и о колесе, но его лучше оставить на потом — сейчас оно будет для них не очень полезно. Результаты же превзошли мои ожидания. Я начал работу с одним этим термитником — а теперь и во всех остальных есть такие же инструменты. Они обучают друг друга, и это доказывает их умение сотрудничать. Да, они воюют между собой, но лишь когда не хватает пищи, а тут ее достаточно.
Но термитник-организм нельзя судить по человеческим меркам. Я надеюсь встряхнуть его жесткую, застывшую культуру, вытолкнуть из замкнутого круга, по которому он вращается уже миллионы лет. Я дам ему новые инструменты, новые технологии — и перед смертью надеюсь увидеть, как он начнет изобретать сам.
— Но зачем вы это делаете? — спросил я, потому что понял, что здесь кроется нечто большее, чем научная одержимость.
— Потому что не верю в выживание человечества, но все же надеюсь сохранить некоторые из его открытий. А раз оно движется в тупиковом направлении, то, как мне кажется, следует помочь другой расе. Знаете, почему я выбрал этот остров? Чтобы мой эксперимент остался изолированным. Мой супертермит, если он появится в результате эволюции, должен будет остаться здесь, пока не достигнет очень высокого уровня развития. Фактически, пока не сумеет пересечь Тихий океан…
Есть и другая возможность. У человека нет соперника на этой планете. Думаю, ему может пойти на пользу, если он его получит. Возможно, в этом окажется его единственное спасение.
Я даже не знал, что и ответить — настолько меня ошеломили мечты профессора. К тому же после только что увиденного его слова прозвучали весьма убедительно. И я понял, что профессор Такато вовсе не безумец. Да, внешность у него подходящая и ведет он себя несколько отрешенно, но причиной тому — уединенность острова и важность его научных достижений.
И он отнюдь не испытывал враждебности к человечеству. Как раз наоборот
— он жалел его. Он попросту верил, что оно завершает свой путь, и желал спасти хоть что-то из обломков цивилизации. И в глубине души я не мог его винить.
Наверное, мы немало времени провели в той металлической хижине, представляя различные варианты будущего. Помню, я высказал предположение, что мы сможем достичь определенного взаимопонимания, потому что столь различным культурам, как люди и термиты, совсем не обязательно иметь повод для конфликтов. Но мне самому в это с трудом верилось, и если состязание начнется, то я не уверен, кто выйдет из него победителем. Ведь что сможет сделать оружие человека против разумного противника, способного погубить урожай пшеницы и риса во всем мире?
Когда мы вышли из металлической хижины, было уже почти темно. И тут профессор сделал последнее признание.
— Через несколько недель, — сказал он, — я намерен совершить самый крупный шаг вперед.
— Какой же?
— Неужели не догадались? Я собираюсь подарить им огонь.
После этих слов по спине у меня пробежал холодок, вызванный отнюдь не приближением ночи. Роскошный океанский закат показался мне символическим — и я внезапно осознал, что символизм этот гораздо глубже, чем я подумал.
Закат этот был одним из прекраснейших, какие мне доводилось видеть за всю жизнь, и отчасти рукотворным. Потому что высоко в стратосферу, начиная свой путь вокруг планеты, взлетела пыль умершего сегодня острова. Моя раса сделала большой шаг вперед, но разве имело это значение теперь?
Я собираюсь подарить им огонь. Не знаю почему, но у меня не возникло сомнения в том, что профессор добьется успеха. И когда он это сделает, то даже силы, которые моя раса сегодня спустила с поводка, не спасут ее…
На следующее утро нас забрал гидросамолет, и больше я профессора не видел. Он до сих пор там, и я считаю его важнейшим человеком в мире. Пока наши политики грызутся, он делает нас вымирающим видом.
Думаете, его следует остановить? Пожалуй, еще не поздно. Я часто над этим размышляю, но так и не смог придумать действительно убедительную причину, почему мне следует вмешаться. Несколько раз я даже был на грани принятия решения, но потом брал газету, прочитывал заголовки…
Думаю, надо предоставить им шанс. Я просто не представляю, как они ухитрятся справиться с делом хуже, чем это сделали мы.