Петр Иванович хотел отвлечься на что-нибудь другое, но следы притягивали взгляд, заставляли думать: кто прошел, с какой целью?
Следы вели сначала от зарода к штабелю. Оставлены ночью: они не так заметны — трава кой-где успела распрямиться. Вторые следы вели от штабеля к зароду. Кто-то вел наблюдение за домом и ушел утром.
Травы между штабелем и пряслом не было, и Петр Иванович без труда разглядел, что за штабелем натоптано. Ходить сюда даже по малой нужде запрещалось, и это требование Петра Ивановича выполнялось Володей неукоснительно, а больше оставлять следы было некому.
Да, кто-то сидел за штабелем! Драница задвинута на место, кора содрана на жердинах…
Петр Иванович перелез через прясло и, теперь уж не жалея травы, медленно прошел около следов до зарода. От зарода следы вели к бане.
Чтобы не мять траву лишний раз, Петр Иванович поднялся до ворот по тропинке, а затем по меже вдоль прясла вернулся к штабелю. Он бы и по меже не пошел, чтобы не мочить сапоги, но не хотелось скрипеть воротами, чтобы не разбудить Александру Васильевну, — в ее распоряжении было еще полчаса.
Исследуя межу, Петр Иванович оглянулся на дом и увидел, как Александра Васильевна, уже одетая, а затем Володя, взлохмаченный, в майке, показались в окне.
Александра Васильевна подходила к штабелю, когда на террасе появился Володя. Петр Иванович, оставаясь за пряслом, показал на следы в огороде.
— Что это? — сказала Александра Васильевна.
— Вот и я думаю, что? По-моему, продолжение все той же истории. Надо принимать меры.
— Какие меры? — спросила Александра Васильевна, так как сомневалась, что можно принять какие-то меры по одним только следам.
Не отвечая Александре Васильевне, Петр Иванович сделал два-три предположения о том, сколько прошло времени, как был здесь человек.
— Может, сходить позвать кого? — не очень уверенно проговорила Александра Васильевна.
— Не надо никого звать, — сказал Петр Иванович. — Никому ни о чем ни слова, я сам все сделаю.
Володя продолжал смотреть через прясло на следы, и Петр Иванович обратился к нему отдельно:
— Ты слышал?
— Слышал, — ответил Володя.
— Никакой паники, — сказал Петр Иванович, — будем продолжать жить, как будто ничего не случилось. Похуже кое-что было, а с такой чепухой справлюсь! Правда, старуха?
Александра Васильевна кивнула, приободрилась, как будто встала в шеренгу с Петром Ивановичем, и ждала дальнейших приказаний.
Петр Иванович распорядился: Александре Васильевне заниматься хозяйством, Володе остаться на месте, около штабеля, и вести наблюдение. Самому ничего не предпринимать, а все, что заметит, сообщать Петру Ивановичу, а Петр Иванович везде пройдет и все посмотрит.
— И я пойду, — сказал Володя.
— А кто будет старуху караулить? Ты не смотри, что я шучу, дело может оказаться вполне серьезное.
Петр Иванович, ни разу не оглянувшись, скрылся за баней, скоро вышел с другой стороны бани, перегнулся через низкие тынины, посмотрел вправо-влево и вышел в поскотину.
Александра Васильевна сложила в плиту дрова, достала из-за печи осколок полена, чтобы нащипать лучины. Тут же передумала, положила на плиту нож и осколок, взяла подойник и пошла к корове. Издалека взглядом спросила у Володи, где отец?
— К бане пошел!
Александра Васильевна подоила корову, когда Петр Иванович вернулся к штабелю.
— Сыскную бы собаку, и сейчас бы привела по следам! — сказал Володя.
— Где ж ты ее возьмешь?
— В район позвонить. Через два часа приедут.
— Через два часа тут делать будет нечего.
— Почему?
— Прогонят стадо коров, и от следов ничего не останется. Держать до приезда милиции триста с лишним коров мы не имеем права. И что за следы, неизвестно. Мало ли кто прошел! Как докажешь, что наш дом в опасности? Был кто-то четыре раза? Ну и что! Ничего не тронуто, даже не сорвано ни одного огурца, ни одного подсолнуха… Чего, скажут, испугались?
— Но ведь ходит же кто-то?
— Ходит.
— Ну и как быть?
— А как хочешь! Сами будем выпутываться… Пока ничего страшного. На всякий случай нужна осторожность.
— Можно мы с Колей сегодня в засаде посидим?
— Не разрешу — вам завтра в школу.
— А завтра?
— Посмотрим, — уклончиво ответил Петр Иванович. — Может, никто больше не появится.
— А если придет?
— Пусть приходит. Попадется мне в руки, не вырвется.
Володя взглянул на высоченную фигуру отца, на его длинные, с мясистыми ладонями руки, на сапожищи сорок пятого размера и поверил: если кто-то попадется отцу, то действительно не вырвется.