Дойдя до Боковы, Володя с Колей свернули по проулку к кузнице, перелезли через изгородь и пошли по задам домой. С утра пролил дождь, идти по деревне и месить грязь им не хотелось, а потом, пока идешь по мокрой траве и лужам, заодно и сапоги вымоешь.
Как только ребята перелезли изгородь у кузницы, сразу же перестали разговаривать и всю дорогу до самого огорода Мезенцевых шли молча. Как-то особенно на них действовала темнота у реки и огородов, более острые запахи, близкие, где-то совсем рядом, голоса птиц, и вздохи леса, плотной стеной стоявшего за болотом. Вскрикивала какая-то птица на той стороне реки, а может, этот крик доносился из леса… Ночью голоса звучали не так, как днем, было в них что-то спокойно-дремотно-затаенное… Угрожающе стрекотал барашек, вскрикивая длинно и разряжающе, когда терял высоту и набирал ее снова.
Перед тем как перелезть около бани через разбирающиеся воротца, Володя шепотом попросил Колю не разговаривать. Они бесшумно перелезли воротца, две верхние доски которых были кем-то опущены. Кто это мог сделать? Мезенцевы никогда так не оставляли на ночь воротца. Ребята старались идти только по тропинке, чтобы не хрустела старая скошенная трава. Поднявшись от колодца на гору, они увидели стоявшего на тропинке человека. Ребята упали на землю и несколько секунд смотрели на человека, стоявшего очень близко к воротам и смотревшего на дом. В доме света не было, и человек показался страшным.
Это он! — догадались Володя и Коля. Надо было что-то делать…
Если бы человек вдруг повернулся и пошел в сторону ребят, они бы на него напали. Пока боролись, успели бы крикнуть Петра Ивановича — близко, Петр Иванович обязательно бы услышал и прибежал.
Человек продолжал стоять.
Ребята отползли назад. Когда человека не стало видно за пригорком, они поднялись, и от колодца низко пригнувшись, отступили к бане и в ее тени разогнулись. Надо было срочно вооружиться. Володя шепотом попросил Колю подождать, а сам, неслышно открыв двери в баню, осторожно нашарил в углу за бочкой железины, которые, раскалив докрасна в каменке, Мезенцевы бросали в бочку, чтобы сделать горячее воду. «Если такой железиной стукнуть человека по голове, должен свалиться», — подумал Володя.
— Держи, — шепотом сказал он Коле, найдя его на том же месте. Коля ощупал железину.
— Длинная — хорошо!
Он двинулся вверх по тропинке, лег и пополз. Володя — за ним. Ползли с остановками, прислушиваясь, вглядываясь в темноту. Тропинка была грязная и скользкая. Малейший шорох — и ребята замирали. Им казалось: или человек неожиданно вынырнет из темноты и они столкнутся, или его и след давно простыл.
— Стоит, гад, — повернувшись, шепнул Коля. — На том же месте, видишь?
— Прирос, что ли, — еще тише прошептал Володя. — Может, это так что-нибудь?
— Долбанет из ружья, будет тебе так, — ответил Коля, не спуская глаз с человека, который с каждой секундой делался для них страшнее.
Около бани они договорились: подползти как можно ближе и нападать разом — железинами по голове, чтоб свалился. Кроме ружья, у него может оказаться нож, чуть прошляпишь, не справишься.
«Давай», — жестом сказал Коля, и они продвинулись по-пластунски еще метров пять.
Володя помнил, как отец строго-настрого приказал не предпринимать без него никаких решительных действий. Он тронул Колю за рукав.
— А если за ружьем сбегать?
— Уйдет.
— Сбегай, а я посмотрю за ним.
— Ты что, одному оставаться… Посмотри, какой высоченный.
— Ничего, — подбадривал себя Володя.
Они доползли до картошки. Теперь подкрадываться было труднее; ботва начала засыхать, ее чуть заденешь — и выдашь себя! Здесь лучше всего подняться, не задевая картофельных кустов, подойти и ударить…
Коля расправил руку с железиной и начал подниматься, готовый в любое мгновение бесшумно упасть на землю. Володя заставил его лечь.