— Тогда откуда у нее твоя майка? — возмущаюсь. Ишь какой догадливый. Раз соображалка работает, чего не дошло любовницу хотя бы в другом подъезде завести?
— Помнишь тот день, когда ты уехала с бывшим мужем? — мягко спрашивает, а я понимаю, что злюсь. Ох, Краснов, лучше б ты мои руки держал, потому что они прямо чешутся залепить тебе пощечину, но я держусь. Пока что.
— Ты тогда был у нее?
— Да, но ничего не было. Я разозлился на тебя, а Жанна позвала на ужин в благодарность за помощь. Потом разлила на меня вино, я хотел отстирать, но она восприняла это за сигнал к действию, — он смеется, а я кусаю губы, сдерживая новый поток слез. Ну давай, рассказывай о своих похождениях. — Так быстро я еще ни от кого не убегал.
— И почему сбежал? — отклоняюсь и поднимаю взгляд.
— Потому что кроме тебя даже думать ни о ком не мог, не то что смотреть или трогать, — так просто и честно признается, что я рада сидячему положению, иначе бы точно упала от шока. — А сегодня она пришла извиняться и вернула майку.
— Она еще повторить предлагала, — обиженно всхлипываю.
— Я отказался, — резко бросает. Злись, злись, Краснов, сам виноват. — И провел разъяснительную беседу насчет наших дальнейших взаимоотношений, — все-таки хмурюсь, глядя на Максима, и тот улыбается моей ревности. — Ее сын все еще ходит в мою секцию.
— Хорошо, — расслабляюсь, чувствуя, как на душе становится легче. — У тебя правда с ней ничего не было? — спрашиваю, зная ответ. Но мне важно услышать его еще раз.
— Правда, Рыбка, ничего, даже намека с моей стороны.
— Максим, прости меня, пожалуйста, — кусаю губы, понимая, что эта грымза теперь ни перед чем не остановится и доведет начатое до конца. — Это из-за меня твою проверку перенесли.
— Чего? Ты о чем?
— Мне надо было сказать сразу, но я не знала как, — сползаю с его ног, отсаживаясь в другой конец дивана, и поджимаю колени к груди. — Когда я ждала тебя у зала, Жанна шантажировала меня. Она сказала, что сделает все, чтобы ты не прошел проверку, если я тебя не брошу, — Краснов смотрит хмуро и серьезно, но злости на его лице нет, и это придает смелости. — Она, наверное, думала, что ты сам от меня уйдешь, когда узнаешь, что из-за меня твоя мечта разрушилась.
Заламываю пальцы, окончательно успокаиваясь. Неважно, что будет дальше, главное, что Краснов не изменял и все это время думал обо мне. Робко улыбаюсь, когда он двигается ближе и наклоняется. Неужели знал все? Хитрый огонек мерцает в его глазах, а по лицу расползается довольная улыбка.
— И чего не бросила-то?
— Потому что люблю тебя и не хочу отдавать всяким Жаннам, — он уже не сдерживается и снова сгребает меня в охапку, усаживая на колени лицом к себе. Пытаюсь спрятаться, но он перехватывает запястья.
— Значит, Викам и Кристинам можно? — уже откровенно смеется, забавляясь моим злобным пыхтением.
— Никому нельзя, — рычу, наклоняясь ближе и мешая ему сосредоточиться на моем зареванном лице, которое из глубоко печального превращается в самое счастливое рядом с этим невыносимым мужчиной. — Безлимитный доступ к Краснову только у меня.
— Я только за.
Глава 24. Баскетбол
С самого утра нервы шалят. Не могу толком сосредоточиться, пока не вхожу в зал, где уже разминаются пацаны. Все документы аккуратно сложены в тренерской, но сегодня туда никто не заходил. Дмитрий увлек троих мужчин за собой и часа три просидел с ними в кабинете, о чем-то переговариваясь. Судя по тому, насколько регулярно к ним наведывалась секретарь с чашками кофе и закусками, разговор шел в нужном нам русле.
Внутри пока нет никого, кроме спортсменов. Родителям заходить не разрешили, чтобы не отвлекали, поэтому они всей процессией сосредоточились в фойе. Ребята лениво тянутся, некоторые уже перешли к разминке с мячом. Сегодня их не прессингую, а только наблюдаю — волнуются, поджилки трясутся, но держатся. Первая показательная тренировка такая. Им говорить о том, насколько серьезны дела, не стали, чтобы совсем не застопорились, поэтому они думают, что это высшее руководство клуба смотрит на них исключительно в воспитательных целях.
Через десять минут заходит Дима и дает команду разминаться, сообщая, что скоро начнем игру. Мы включаемся в тренировочный процесс и на последующие четыре периода выпадаем из реальности. Мне с трудом удается успевать подсказывать ребятам, потому что хочется дать комментарий каждому, но это сложно, когда они играют друг против друга. Я же знаю их как облупленных и не могу подставлять.