— Ой! — воскликнула девушка. — Михаил Ильич, голубчик, что это они с вами делают?
— Точно не знаю, но похоже, бьют.
— Какое хулиганство! — возмутилась девушка — Вы что, с ума сошли? Ну-ка, отпустите его сейчас же!
Бугаи в растерянности ослабили тиски, и я упал на колени.
— Пошла прочь, козявка, — посоветовал «перешибленный нос».
— Володя, звони в милицию! — крикнула Лиза, попятилась, споткнулась: на лице ее был такой ужас, казалось, сейчас рухнет рядом со мной. Бугаи на это купились. Один направился к ней, второй обернулся к стоящему сзади Федоренко: что, дескать, делать с малявкой, шеф?
Дальше я увидел кино. Лиза растопырила руки и, упершись ладонями в стены, обеими пятками нанесла нападавшему зверский удар в лицо. Хруст был ужасный, как топором по подгнившему стволу. Возможно, рубильник у бедолаги перекосился в другую сторону. Но Лиза на этом не успокоилась и вколотила еще пару гвоздей ему в грудь. Бугай перелетел через меня и обвалился на своих товарищей. Между ними образовалась куча мала. Лиза с коротким боевым кличем прыгнула вперед. Ее руки и ноги замелькали со скоростью спиц мчавшегося с горы велосипеда. Узкое пространство коридора наполнилось характерными звуками рубки мяса. Клянусь Господом, я сам это видел! Трое здоровенных мужчин не сумели устоять под напором разъяренной, визжащей, стонущей фурии. Она без устали изготовляла из них начинку для пирога, и когда ее сверхъестественный, великолепный порыв иссяк, по коридору ощутимо потянуло гарью.
Володя наблюдал за избиением из кухонного проема.
— Феноменально! — пробормотал он. — Глазам своим не верю.
Лиза сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, раздувших ее грудную клетку, как шар, и как ни в чем не бывало обратилась ко мне:
— Давайте помогу, Михаил Ильич!
С готовностью я ухватился за нежную девичью руку и встал. В углу под вешалкой продолжалось неясное копошение, словно в осином гнезде, и первым оттуда высунул голову Федоренко. Кажется, он пострадал меньше других: морда в крови, модные тоновые очки разбиты и болтаются на одном ухе. Плюс к этому, как вскоре обнаружилось, у него был сдвинут плечевой сустав.
— Как вам не стыдно, — укорила Лиза. — Приличный с виду господин. Врываетесь в чужой дом, деретесь. Как это можно?
Федоренко снял с уха очки, повертел перед глазами: ни единого стеклышка. Я сказал:
— Ваня, иди в ванную, умойся. На черта ведь похож. Федоренко погладил левой рукой правое плечо — и охнул. Лицо плаксиво сморщилось.
— Погоди, Ильич, недолго тебе праздновать. А тебе, девочка, твердо обещаю: до вечера не доживешь.
Лучше бы не обещал. Лиза изящно согнула ногу — коленом к груди — и засадила каблуком ему прямо в промежность. Страдалец перегнулся пополам и заперхал с подозрительной ритмичностью, будто поставил целью попасть плевком в какую-то определенную точку на полу.
— Блеск! — оценил Володя. — Теперь я совершенно спокоен за молодое поколение.
Я помог Федоренко доковылять до ванной. Хотел протереть ему морду ваткой с перекисью, но он неожиданно сунул башку целиком под кран. Это было мудрое решение. Усевшись на край ванны, отплевавшись наконец, он спросил:
— Кто такая? Кто эта сучка?
— Ваня, опомнись. Вы же первые начали.
— Кто такая, спрашиваю?!
— Она из команды Трубецкого. Может быть, даже его невеста.
Чуть не плача, разглядывал изуродованную оправу. Почему-то очки ему было жальче всего.
— А мне насрать, понял?! Хоть она его дочка. Все равно ей крышка. Глаза вырву!
— Ваня, ты же интеллигентный человек!
— Если всякая тварь, всякая накачанная дешевка будет разбивать очки… А плечо? Погляди, что с плечом?
— Да хватит тебе, врач посмотрит. Давай лучше о деле. Мне необходимо повидаться с Сидором Аверьяновичем.
Глядел, словно не узнавая. Зенки выпученные, красные, мокрые волосы слиплись в подобие ночного колпака.
— Ладно, айда на кухню, выпьешь глоточек. Тебе сейчас не повредит.
Бугаи по-прежнему лежали под вешалкой в живописных позах, Лиза над ними склонилась.
— Поглядите, Михаил Ильич, что я у них нашла. Это прямо настоящие бандиты какие-то, — показала два больших пистолета, подняв их за дула. — Может, их пристрелить?
— Лиза, не шути так.
На кухне инженер Володя разговлялся в одиночестве, успел открыть вторую бутылку. Увидев раненого, потеснился.
— Садись, служивый. Сейчас тебя подлечим.
Федоренко покорно принял чарку, молча выпил и даже попробовал зажевать яблоком, но тут же его вырвало. Я еле успел отстраниться.
— Пускай сразу вторую вдогонку, — посоветовал Володя. — Должна прижиться.
Федоренко, утерев блевотину с губ, выпил и вторую. В ярко-синих глазах появилось осмысленное выражение. Без очков он стал похож на «солнечного клоуна» Олега Попова в знаменитой интермедии «Ловля зайчика». Володя ему сказал:
— Вы на нее не обижайтесь, товарищ. Их теперь так воспитывают. Но какая все же мощь! Одна с троими мужиками управилась. Никогда бы не поверил.
Федоренко, никого не спрашивая, плеснул в чашку и выпил третий раз.
— Ничего, — сказал загадочно, — все укладывается в одну большую копилку.
— Но вы же сами начали, — напомнил я.
— Мы начали, мы и кончим.
— Как в анекдоте про Горбачева, — обрадовался Володя. — Без ста грамм не могу начать, а с двустами — кончить. Смешно, да?
Федоренко достал из кармана злополучную оправу и опять принялся ее сосредоточенно разглядывать. Он пьянел на глазах.
— Надо бы ехать, Ваня!
— Куда?
— К Сидору Аверьяновичу. У меня поручение от Трубецкого.
Володя ему посочувствовал:
— Можно новые стекла вставить. У меня тут неподалеку в мастерской знакомый часовщик.
— Такие никто не вставит. Спецзаказ. У них диоптрии разные. Одно с минусом, другое с плюсом.
— Рашид сделает, — уверил Володя. — Главное, его трезвым застать.
На кухню вошла Лиза, уселась напротив Федоренко, невинно сложила руки на коленях.
— Как там эти? — спросил я.
— Я их к лифту выволокла.
— Правильно. А пистолеты?
— В сумке у дверей.
— Знаешь, Лиза, я бы на твоем месте извинился перед Иваном Викторовичем. Вон, гляди, очки ему разбила. А они, оказывается, с особенной диоптрией.
— Я же не нарочно. Откуда я знала, что это ваши друзья.
— Ничего, — сказал Федоренко. — Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
На Лизу он не смотрел, и делал это подчеркнуто, зато девушка таращилась на него во все глаза.
— Дяденька, опять угрожаете? — спросила елейным голоском. Федоренко промолчал, но мне все это не нравилось. Мне было страшно за Лизу. Ее холодная отчаянность внушала благоговение, но, будучи стариком, я отлично понимал, как она на самом деле беспомощна перед железной машиной, где и сам Федоренко был едва заметным винтиком. Или мне казалось, что понимаю. Как я уже не раз убеждался, многие прежние представления не подходили к новой реальности.
— Лиза, дорогая, — Володя очнулся от затянувшегося молчания. — Примите мое искреннее восхищение. Если вам понадобится моя жизнь, она — ваша.
Он разлил остатки водки на четыре порции, и мы с ним выпили. Федоренко и Лиза к своим чашкам не притронулись.
— Так что насчет Сидора Аверьяновича? — напомнил я. — Поедем к нему или нет?
— Поедем, — Федоренко словно вышел из транса. Вскочил и ринулся прочь. Мы с Лизой — за ним.
Володя что-то растерянно крикнул вслед, я рукой махнул: мол, оставайся, пей. Бугаев возле лифта не было, не было их и в подъезде. Они сидели в серой «вольво» и о чем-то беседовали. Проветривались на сквознячке: дверцы распахнуты. Увидев нас, бугаи выкатились наружу. Вид дружелюбный, но морды у обоих, как у близняшек, синюшные, с багровыми подтеками. На Лизу смотрели со спокойным удовлетворением. Понятно было, что какое-то важное решение они уже приняли, но, как дисциплинированные сотрудники, ждали распоряжения начальства.
Лиза протянула им сумку с пистолетами. Бугаи по очереди в нее заглянули и сказали: